Война за проливы. Призыв к походу

Но безоговорочный союз с Россий и вступление в создаваемый ею антитурецкий Балканский Альянс неизбежно означал вражду Болгарии с Турцией, Австро-Венгрией и даже с Румынией, а также прочими европейскими странами, стоявшими за спиной у ближайших соседей Болгарии. На последнее князь Фердинанд пойти никак не мог. Там, в этой самой Европе, у него оставались все родственники, знакомые, составлявшие его круг общения до того, как он стал Болгарским князем, а также признанные авторитеты, к мнению которых он прислушивался. В конце концов, из Европы были и обе его жены: итальянка Мария-Луиза Бурбон-Пармская (умершая после родов последней дочери в 1899 году), и немка Элеонора Рейсс-Кёстрицская, на которой Фердинанд женился совсем недавно (28 февраля 1908 года). Если первая жена Фердинанда была яростной фанатичной католичкой, то вторая происходила из германского княжеского рода, исповедующего лютеранство.

При этом, заключая второй брак, болгарский князь не испытывая к будущей супруге ни теплых дружеских чувств, ни постельного влечения. Да и, сказать по чести, если посмотреть непредвзятым взглядом, невеста была так себе. Старая дева сорока восьми лет от роду – не красавица (хотя и не уродина), просто для порядка Болгарии нужна была царица, а детям мачеха. Кто же мог знать в феврале, что у русского царя Михаила на Болгарию есть свои планы, и что в скором времени спокойная жизнь закончится – и все придет в движение. Когда четыре года назад в результате заговора в Российской империи погиб император Николай и на престол взошел его младший брат Михаил, Фердинанд думал, что для Болгарии ничего по большому счету не изменится, но оказался не прав. В отличие от мягкого и незлобивого Николая, которому было достаточно чисто внешних знаков лояльности (вроде перехода из католичества в православие самого Фердинанда и наследника престола княжича Бориса*), новый самодержец требовал прямой и безусловной поддержки его планов в отношении Балкан, а также подписания Болгарией союзных договоров с Российской империей и Сербией. Российская империя соглашалась оказывать помощь только тем государствам, которые целиком и полностью следовали в фарватере ее внешней политики, а также разделяли ценности и идеалы правящего в Петербурге царя.

Примечания авторов: * при крещении Бориса Николай даже выступил в качестве крестного отца.

Но что полезно России, в Европе будет воспринято в штыки. Там до сих пор не могут отойти от шока, что четыре года назад германский кайзер Вильгельм с разбегу кинулся в русские объятья; а тут еще и Болгария, где у власти с самого ее освобождения находились проевропейски настроенные люди. С Германской империей – до той поры, пока жив кайзер Вильгельм – сделать ничего невозможно, а вот в Болгарию европейские политики вцепились мертвой хваткой. На Фердинанда давили по всем линиям, по каким только возможно: от дипломатической до семейной; да и сам князь, в отличие от большинства своих подданных, Россию не любил и не уважал, а только боялся огромности ее и непредсказуемости русского характера.

Отказ идти на поводу у русских планов закономерно вызвал недовольство Петербурга, но кто ж мог знать, что это недовольство тысячекратным эхом отзовется в самой Болгарии… И даже в полиции указания князя по отлову смутьянов и пресечению пророссийских настроений выполняли с огромной неохотой и спустя рукава. Ну где это видано, чтобы арестованные в Варне пророссийские прокламации, доставленные из Одессы на парусной шаланде, в ту же ночь исчезли с полицейского склада вещественных доказательств, после чего были все же использованы по первоначальному назначению – то есть с целью возбуждения ненависти народа к нему, правящему князю. Не хотелось даже думать о том, сколько работников его полиции, испытывающих прорусские симпатии, уже завербованы ГУГБ и только и ждут момента, когда опальному князю можно будет воткнуть нож в горло.