Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России

Если спросить, с чего начинается война, то каждый из нас, не задумываясь, ответит – с мобилизации. В самом общем, бытовом смысле это значит, что нужно собрать необходимый контингент солдат, способных с оружием в руках не только решать боевые задачи, но и умирать ради этого. Все мы прекрасно понимаем, что немного найдется охотников пойти на смерть. Так было всегда. Хотя история, и история России в особенности, знает немало героев, пожертвовавших своей жизнью ради спасения родины или товарищей, но все же не всегда даже на войне совершаются подвиги. Не случайно с древнейших времен всем государствам приходилось применять те или иные формы принуждения для того, чтобы набрать необходимое количество воинов, готовых пойти на смерть.

В нашем понимании единственным инструментом, с помощью которого это можно сделать, было право на жизнь человека, принадлежащее, как мы установили выше, социуму. Его крупнейший агент и «правообладатель» государство разными способами (обычно с помощью религии, которая веками внедряет в сознание людей понятие о жизни как об «отрицательной ценности», а о смерти – как о «положительной»[98]) играет на понижение стоимости права на жизнь с тем, чтобы получить достаточное количество недорогого «пушечного мяса». Таковы условия войны – жизнь отдельного солдата нельзя ценить высоко, потому что, во-первых, она может оборваться в любой момент, а во-вторых, потому что усилиями одного бойца нельзя решить военную задачу и тем более достичь целей войны.

Но если усилия солдат объединить и организовать в некоторую – назовем это кумулятивную социальную стоимость,[99] то в случае победы появляется новая, более крупная социальная стоимость в виде, например, населения завоеванных территорий. А это уже не только социальная стоимость, но и конкретная экономическая, выраженная в денежных единицах – в дополнительной добыче, в дополнительной дани, в дополнительных налогах, в дополнительных товарах, в дополнительных контрактах и т. д.

В этом смысле можно сказать, что война как социальный факт, а значит, как практически всякая материальная вещь, может выступать в роли своеобразного орудия производства, орудия производства добавочной стоимости. О том, что война представляет собой широкое поле деятельности для «капиталистических авантюристов» всех времен и народов, говорил еще Макс Вебер в своей «Протестантской этике».[100] И именно так к ней относились с древнейших времен и до времени появления ядерного оружия, когда такой путь экономического развития потерял здравый смысл (хотя это не мешает Западу балансировать на грани, особенно в последнее время: надо же как-то выходить из кризиса).

Но вернемся к мобилизации. Полагаем, что кумулятивную социальную стоимость, достаточную для производства добавочной социальной стоимости, можно произвести только с помощью мобилизации. Википедия определяет мобилизацию как «комплекс мероприятий, направленных на переведение вооружённых сил (ВС) и государственной инфраструктуры на военное положение», т. е. исключительно как военное мероприятие. Точно так же определяет ее и Британская энциклопедия (Encyclopaedia Britannica).

А вот Большая советская энциклопедия (БСЭ) дает более общее толкование, не выделяя ее военную направленность: мобилизация – это «приведение в действие, сосредоточение сил и средств для достижения определенной цели». Как бы то ни было, но понятно, что мобилизация – это древнейшее орудие организации больших или малых человеческих масс. Именно поэтому она нас особенно интересует.

Она нас интересует еще и потому, что при разработке классификации социальных общностей Э. Дюргейм пришел к выводу, что простейшей из них является орда (ودرا). Он говорил: «Это социальный агрегат, не заключающий в себе и никогда не заключавший никакого другого более элементарного агрегата, но непосредственно разлагающийся на индивидов. Последние внутри целостной группы не образуют особые группы, отличные от предыдущей; они расположены рядом друг с другом, подобно атомам. Ясно, что не может быть более простого общества; это протоплазма социального мира и, следовательно, естественная основа всякой классификации».[101]

Казалось бы, какое отношение мобилизация имеет к «простейшей социальной общности», ведь она давно канула в Лету, а само понятие мобилизации появилась только в XIX веке? Конечно, Орда как государственное образование уже давно не существует. Но вот, например, язык орды, который возник в XIII в., в самом начале монгольского завоевания Индии, и на котором сегодня говорят по разным оценкам от 100 до 300 млн человек (включая автора этих строк), существует и сегодня. Он почти так и называется как орда – урду (ودرا), гласные «о» и «у» в этом языке фонетически очень близки и имеют разное звучание и разный смысл только в других языках. И если сравнить то, что написано выше в скобках, то всякий, даже незнакомый с персидской вязью, увидит, что это одно и то же слово.