Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России

Наш Царь – Мукден, наш Царь – Цусима,
Наш Царь – кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму – темно.
Наш Царь – убожество слепое,
Тюрьма и кнут, подсуд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать – Ходынкой,
Тот кончит – встав на эшафот.

Действительно или нет царь потратил все свои средства на лазареты, лично мы не знаем. Но очевидно, что клокочущая ненависть к императору, которую дворянин К. Д. Бальмонт выплеснул на страницы сборника стихов «Песни мстителя»,[225] имела под собой определенную почву. А первые же поражения на фронтах мировой войны, ставшие совершенно конкретной жертвой ради спасения… Парижа, лишь добавили ей «плодородности». И тогда слова Николая II, адресованные французскому послу, а не русскому народу, о том, что он готов положить последнего солдата ради победы союзников, действительно не расходились с делом.

При огромной нехватке оружия и боеприпасов, особенно в период весенне-летних сражений 1915 года, которые генерал Н. Н. Головин назвал «катастрофой в боевом снабжении» (с. 104), война для русской армии превратилась в кровавую бойню. Как писал в письме французскому послу (перед ним, видно, все отчитывались) один из царских генералов, «наша армия тонет в собственной крови».[226] Тут без лазаретов действительно было не обойтись, а поскольку специальных медицинских учреждений и госпиталей не хватало, то пришлось отдать под них царские дворцы – они все равно стояли пустыми. Но, судя по всему, царские милости никого не тронули: наверное, поэтому в конце 1916 г., как отмечал А. И. Уткин, в России уже не спрашивали, случится ли революция, спрашивали, когда она случится.[227]

Казалось бы, в этом месте можно поставить точку. Но все же трудно удержаться от того, чтобы для полноты картины не показать еще одно, довольно оригинальное мнение известного участника тех событий. До какой степени были правы большевики в своей немецкой ориентации, говорят даже их непримиримые враги, не читавшие, к счастью, наших академиков от истории.

Пройдя весь ад Гражданской войны, последний командующей Белой армии, барон П. Н. Врангель, например, утверждал: «Что касается моральных обязательств по отношению наших союзников, то от таковых, по моему мнению, Россия была уже давно свободна. За минувший период борьбы она принесла неисчислимые жертвы на общее дело, а участие союзных правительств в «русской бескровной революции» перекладывало ответственность за выход России из общей борьбы в значительной мере на иностранных вдохновителей этой революции».

Для наших сегодняшних либеральных историков, исторически слабо видящих и потому незнакомых с первоисточниками, это, видимо, должно стать шоком – сам барон Врангель возлагает ответственность за выход России из мировой войны на бывших союзников, к тому же принявших участие в организации нашей же революции, разумеется, строго демократической, которую он назвал бескровной в кавычках. (По некоторым данным, английский посол в России Д. Бьюкенен получил в 1916 году от своего правительства 21 млн руб. на организацию беспорядков и забастовок.[228])

Барон не только не исключал, больше того, прямо допускал возможность подписания мирного договора с Германией при сложившейся тогда действительно «уникальной ситуации в истории человечества». Правда, в отличие от М. В. Родзянко, он наивно полагал, что, чтобы достичь решающего перелома на Западном фронте, Германия могла бы отказаться от «условий Брест-Литовского мира» и «предоставить русским возможность собственными силами восстановить на родине порядок». Но… на выгодных для России условиях (!): «тяжелое положение Германии давало нам право надеяться на заключение выгодного для нас договора. …Таким образом, с государственной точки зрения я допускал возможность «немецкой ориентации».[229]

Легко работать на выгодных условиях, когда все немцы ушли бы воевать на Запад, не забрав ничего из наших запасов, например, 60 млн пудов зерна по соглашению с так называемой Центральной Радой, и наших земель. А на невыгодных условиях пусть работают большевики – судя по всему, именно это имел в виду барон Врангель.