Война за веру

Их было трое. Высокий старик, заросший до самых бровей седой бородой. Крепкий мужик в дорогих доспехах, начищенных до блеска. Нагрудник, отливающая синим кольчуга, шлем. Вопреки парадному виду клинок в простых ножнах с потертой ручкой. Явно немало пользовался, и скорее палаш, чем обычная сабля. Таким хорошо бить по защищенному противнику, проламывая железо. Третий отличался малым ростом, но секира в его руках достаточно тяжелая. Махать ею – немалую силу требуется иметь. А на поясе две пистоля с пружинными замками. Дорогое удовольствие. Смотрит цепко, но меня больше занимает его одежда. Он не местный, могу поклясться. А вот определить племя невозможно. Даже платок не помогает. Не помню такой расцветки, что странно.

– Чего ты хочешь, Фенек, сын Фенека? – спросил старик, не представив пришедших.

По любым понятиям это изрядная грубость. Можно было устроить целое представление с ответным унижением, но зачем. Я прекрасно понимаю его состояние. Он явно старейшина. Если не главный из послов, то достаточно авторитетный, и разгром никак не мог понравиться.

– Отказа от мести за вырезанных в Хетаре, погибших сейчас и готовности сотрудничать.

– В чем?

– Возмещение затрат на этот поход. Каждому моему воину десять ауреев. Всего у меня тысяча человек.

Он ошеломленно выдохнул. На самом деле я еще скромно прошу. Мог бы и тридцать потребовать, но есть границы. Таза богата, может и расплатиться, но обдирать полностью опасно для будущего. Хотя реально восемь с половиной сотен привел, включая не особо радостных «союзников». Но делить будем на всех, так что впечатление у них останется приятное. В конце концов, пушки у меня бесплатные? А ведь за их счет победа за сутки с минимальными потерями.

– Триста верховых лошадей, по сто вьючных, мулов и ослов.

Это тоже терпимо, а мне требуется выполнить слово по части возвращения потерь. Восемь-девять десятков мы в дороге потеряли из-за спешки. Плюс какие-то потери во время столкновений неизбежны.

– Сдать весь порох, селитру, серу, ружья и пистоли. Приезжие, – я ласково улыбнулся третьему депутату, – могут уйти после этого совершенно спокойно, если пообещают не совершать в этом году нападений на моих людей.

Человек с секирой остался невозмутим, хотя нечто в глазах мелькнуло. Да, правильно догадался – наемник. Из тех, кто за добычу готов на многое. Младший сын, оставшийся без наследства, почти наверняка. И пришел он не один, иначе б не стоял в компании со старейшиной. Для него предложение достаточно удачное. Вряд ли в отряде много огнестрела, он слишком дорог. Значит, и потерь материальных не особо много. Зато не теряет лицо, сохранив обычное оружие, коней и соратников.

– Со следующего года, считая с праздника уборки урожая, четверть дохода во всем: пошлинах с караванов, зерне, финиках, вине – всего, что дает ваша земля, а также скоте и людях будете платить Пророчице.

– Что? – в один голос вскричали старик с воякой и продолжил наси под одобрительный кивок товарища: – Никогда Таза не платила дань!

– Все случается в первый раз, – философски говорю.

– Лучше умереть! – Это уже воин.

– Значит, умрете, – равнодушно говорю.

Воин дернулся, рука упала на рукоять клинка, и не посмел достать. Я ж не один, их всех на месте кончат, прежде чем замахнется. Ненавидеть он будет еще больше, но любви сегодня я все одно не заслужил.

– Все.

Может, и к лучшему. Заселю своими выгодное место. Правда, при таком раскладе дополнительные потери неизбежны, с порохом уже напряженка и надолго не хватит, но тут уж как выйдет. Никто не обещал легко.

– Что значит четверть людей? – спросил старик после длинной паузы. Он поверил, но в гляделки поиграл. – Никто из рода не станет рабом!

– Какое еще рабство? – всерьез возмущаюсь. – Жителей Тазы не согнуть. – Немножко лести не помешает. – Проще убить. Двадцать пять мужчин из сотни по вашему выбору, но не калек, не старше сорока и не младше пятнадцати лет. В течение года воюют под моей командой. По истечении срока замена остается по собственному желанию. Доля как у всех моих людей. За смерть или тяжелое ранение компенсация прописана в общем договоре. Семья, откуда взят такой, освобождается от налога, – все приятней звучит, чем дань, – на год. Также не берем с семей, не имеющих кормильца, инвалидов и одиноких вдов.

– С ихие ты взял десять.

Фактически непринужденно подтвердил осведомленность. Все они прекрасно знали и готовились. Просто не ждали такого быстрого нападения. Да и уверенность в невозможности победить Тазу сыграла роль.

– С ними мы не воевали. Союз добровольный.

Наемник откровенно ухмыльнулся. Я проигнорировал. Какая разница, что под угрозой оружия. Без градации никак. Кого тяжелее принудить идти в вассалы и кто сопротивляется, тому и платить больше.

– Я не могу такое решить сам, – после очередного раздумья заявил старик.

– Конечно. У вас три часа на обсуждение, затем обстрел возобновится.

– Я не смогу собрать людей так быстро! Еще и с той стороны ущелья.