Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

Несмотря на одолевавший Обнорского мандраж, все прошло как по маслу – ровно в 23.00 он проскользнул на цыпочках в незапертую дверь квартиры Рыжовой и бесшумно повернул замок изнутри. Марина уже ждала его – к приходу гостя она надела короткий тоненький халатик-кимоно, под которым, судя по всему, ничего не было…

Сначала они все-таки, как интеллигентные люди, действительно попили кофе. Сидя на мягком диване в гостиной, Андрей незаметно включил диктофон и начал расспрашивать Рыжову о том, где она училась, где живет в Москве, как попала в Ливию… Марина сначала отвечала на вопросы охотно, но потом начала поглядывать на Обнорского с недоумением. Андрей же, делая вид, что не замечает ее взглядов, перешел к расспросам о ее нынешней работе:

– Слушай, Маринка, а чем ты сейчас в Аппарате занимаешься?

– Чем я в Аппарате занимаюсь? – Рыжова пожала плечами и ответила с уже явно прорывающимися нотками раздражения: – Да ерундой всякой – бумажки разные перепечатываю. Шеф иногда диктует кое-что, магнитофонные записи некоторых переговоров расшифровываю… Я не понимаю: ты зачем сюда пришел – автобиографию мою послушать? Давай делом займемся… Ты цену знаешь?

Обнорского всего просто передернуло, но он кивнул, приятно улыбаясь, и Марина решительно встала с кресла:

– Ну тогда пошли в спальню… Мне вставать завтра рано, а я два дня поспать толком не могу, на работе сижу – носом клюю, шеф уже коситься начинает…

Обнорский остановил запись и начал раздеваться, смущаясь так, как будто никогда не спал с женщинами. В известном смысле Рыжова действительно была его дебютом, потому что прежде Андрею никогда не приходилось трахаться с женщинами за деньги и уж тем более записывать их тайно при этом на диктофон. Опять же совершенно не к месту вспомнилась Лена. Обнорскому все время виделись ее глаза, и он чувствовал себя самой распоследней свиньей. Все это не могло не сказаться на его «боевом настроении», поэтому, когда Андрей наконец разделся, никаких внешних признаков «безумного хотения», честно говоря, не наблюдалось.

– Ничего, не нервничай, – спокойно сказала скинувшая с себя к тому времени кимоно Марина. – Сейчас мы твоего птенчика орлом сделаем.

Она присела на корточки перед стоявшим посреди комнаты голым Обнорским и деловито начала работать губами и языком… Несмотря на весь ее опыт и профессионализм, до орла птенчик Андрея так и не дорос – дальше полудохлого грача дело не продвинулось, тем не менее Рыжова опрокинула Обнорского на кровать, уселась на него и впихнула-таки в себя его вялое хозяйство. Постепенно Андрей все же завелся, а под конец и вовсе разошелся – физиология, будь она неладна, взяла свое, ведь со дня последнего свидания с Леной прошел уже почти месяц… Когда все кончилось, Обнорский торопливо выбрался из кровати и схватился за спасительную сигарету, стараясь не смотреть на телеса мокрой от пота Марины. Потом он полностью оделся и снова включил в кармане пиджака диктофон.

– Ты знаешь, я, наверное, пойду уже… Что-то я сегодня не в форме… Да и завтра вставать рано и тебе, и мне… Спасибо. Все было чудесно. – И Андрей сделал поворот корпусом к дверям, как будто собирался уходить.

– Постой, – подскочила с кровати Рыжова. – Как это спасибо?! А деньги?

– Какие деньги, Мариночка? – включил дурака Обнорский. – Разве мы не по любви с тобой грех поимели? А любовь – она выше денег…

Рыжова просто лишилась дара речи от такой наглости. Впрочем, ненадолго. Выкатив глаза, она подскочила к Андрею и схватила его за лацканы пиджака:

– Ты что дурочку валяешь?! Как трахаться – так давай, а как расплачиваться – про любовь заговорил?! Где деньги, скотина?

– Какие деньги? О чем речь, дорогая? – продолжал придуриваться (причем, надо отметить, с явным удовольствием) Обнорский.

– Как это какие?! – чуть ли не во весь голос завизжала Рыжова. – За траханье, вот какие!

– Ах, это… – решил наконец прекратить балаган Андрей, потому что Марина уже доходила до состояния полной невменяемости. – Нет проблем. Только напомни – сколько? Я от тебя голову потерял совсем, всю память поотшибало… Шварц вроде говорил – полтинник?

– Семьдесят! – злобно отрезала Рыжова. – Пятьдесят баксов в прошлом году было…

– Понятно, – засмеялся Андрей. – Надбавка по условиям военного времени. Ладно, Маринка, ты извини – я просто похохмить хотел. Держи – и сдачи не надо. Все действительно было классно. Жаль только, что я не на высоте оказался. Устал я что-то…

И Обнорский протянул Рыжовой стодолларовую купюру.

Увидев деньги, Марина сразу успокоилась, взяла доллары и крепко стиснула купюру в кулачке:

– Ну и шуточки у тебя, Обнорский. Тоже мне, хохмач нашелся. А насчет того, что получилось не очень, не переживай, все образуется. Ты парень сильный, просто с первого раза так случается иногда. Первый блин – он часто комом бывает…

– Когда второй испечем? – улыбнулся через силу Андрей – у него опять в левой половине головы проснулась боль, хотелось как можно быстрее добраться до дома и принять таблетку анальгина.

– Когда? Ну, скажем, послезавтра… В это же время… Ты как? Устроит?