Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

– Стрельба исключена. Если начнется пальба, никакую инспекцию в Зангали не пустят. Хотя с другой стороны… Шумнуть на глазах инспекции… Вас же будут спешно перепрятывать… Боря, ты же всё равно не боевик, так что лучше, чтобы себя объявить, – лучше читайте хором и с надрывом эту самую суру. В голос голосите, будто до Аллаха докричаться хотите…

Они проговорили так до позднего вечера, а потом генерал уехал, и Глинский под наблюдением всё того же Мастера снова с головой ушёл в подготовку. Иванников заехал ещё один раз. Тогда и привёз Борису две упаковки финского сыра «Виола» и… новую «личность» капитана Глинского, правда, пока самих документов Борис не получил. Ему предстояло стать Николаем Семёновичем Дорошенко, водителем работавшей в Афганистане геологической экспедиции. Настоящий Дорошенко, действительно водитель геологов, полтора месяца назад подорвался на мине. Геологов убедили, что останки, найденные в машине, принадлежат не Дорошенко, а солдатику, которого он подвозил. При солдатике, дескать, и документы были, и всё такое… Шурави гибли почти ежедневно, а машины подрывались каждую неделю, поэтому такого подходящего «несчастного пассажира» найти было нетрудно. А геологам сказали, что Дорошенко пропал, что его ищут, что есть «зацепки», поэтому шум поднимать не надо, надо молчать. Цинично? Но в разведке и не такое бывает…

В этот свой последний приезд генерал был уже не таким весельчаком, как в первый раз, но всё равно старался излучать оптимизм. Мастер на этой последней встрече Глинского с генералом не присутствовал:

– Ну «що, Мыкола Сэмэныч»… Надо бы тебе напоследок на родину-по-легенде съездить. Чтоб ты хотя бы по улицам этого «Запорижжя» прошвырнулся. Чтоб «свой» дом запомнил, школу, остановки автобусов… Хотя туда, ежели по уму, не прошвырнуться, туда надо бы – на полгодика, да пожить, да поработать, да пива с мужиками попить… Я этим мудакам говорил, да толку-то… Ну хоть словечек местных там поднаберись – украиньску-то мову начал разуметь? Но ты смотри там, не заигрывайся с мовой. Этот Дорошенко её знал, может, и хуже тебя. Дома он говорил по-русски – мы проверили. Если спросят по-украински, ответь, но не балуйся. Понял?

Глинский хмыкнул, «уразумив», кого генерал при нём, сопливом капитане, называет мудаками. Значит, не просто доверяет…

– А знаешь, Боря, – спросил вдруг Иванников, меняя тему, – что стало окончательным доводом, чтобы я на тебе остановился?

– Что, Виктор Прохорович?

– А из-за твоего русского языка. Ты говоришь красиво. Грамотно, культурно. Завлекающе так. Тебя слушать хочется. Даже когда ты просто говоришь. А это талант. И он должен тебе помочь в первую очередь. Ты догадываешься, какие у тебя там будут собеседники?

Борис кивнул и широко улыбнулся:

– Чего ты лыбишься?

Глинский снова улыбнулся:

– Да я не над вашими словами, товарищ генерал. Просто мы тут с вами сидим – ну совсем как Гагарин с Королёвым перед стартом в фильме «Укрощение огня». Похоже очень.

Генерал приподнял удивленно брови, но потом не выдержал и рассмеялся сам:

– Да, действительно, есть что-то такое. С той лишь разницей, что, когда ты вернёшься, о тебе, как о Гагарине, газеты писать не будут. Про себя – просто молчу.

Опытный психолог, генерал на фразе «когда ты вернёшься» не сделал даже запинки, подразумевавшей «если вернёшься». Борис заметил это и поёжился. Ему захотелось сплюнуть через плечо, но он постеснялся генерала.

– А ты, Боря, ишь, палец в рот не клади. Умеешь подъебнуть эдак тонко. Старому генералу и ответить нечем. Ладно, если серьёзно, то для нас с тобой лично на кону не меньше стоит, чем у Гагарина с Королёвым. Так что… Дай Бог, чтоб у нас – как у них…

Поняв, что Профи немного расчувствовался, Борис воспользовался моментом:

– Виктор Прохорович, а можно мне после «легендарной» родины ещё в Тарусу завернуть? Хоть на пару часов. Я хочу на дочку глянуть. Да и с мамой её мы в последний раз как-то не по-человечески… Хочу ещё раз попробовать.

Генерал усмехнулся:

– На пару часов – как тогда?

– Това-арищ генерал!

– Да ладно, ладно. До Чкаловки тебя добросят, там машину с шофером дадут. Не обижайся, он за тобой приглядит. Да и тебе за руль не нужно, мало ли – какие ДТП в последний момент. Попрощаешься – и сразу назад! В Москву даже не вздумай! Ни ногой! Обойдемся без прощания с Мавзолеем. Сразу назад! Ясно?

– От пальцев ног до ушей головы, – благодарно поклонился Глинский.

– Тогда – хуб!

И генерал обнял Бориса, ероша ему волосы на затылке…

8

На этот раз Людмила встретила его намного спокойней – отошла, что ли… Говорят, у баб такое бывает сразу после родов. Страшно злятся на отцов своих детей, которые им такие муки подарили. А тут ещё и бросил…

Людмила покормила и его, и «водителя», дала Борису на руки дочь, потом показала свидетельство о рождении. Глинский опешил, прочитав, как она записала дочь – Борислава Борисовна Глинская, в его честь. Чего-то другого, скажем, того, что именно с ним она пережила свой единственный в своей недолгой пока жизни «социальный взлёт», она сказать не решилась. Или не умела…