Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

Его завели в первый от посольства дом – по дороге Обнорский заметил, что дислокация кочевников вокруг посольства несколько изменилась: теперь на ворота советской миссии было направлено штук пять «безоткаток», минимум три «дашки»[72] и даже одна 155-миллиметровая гаубица. Похоже, что за прошедшее с его прошлого визита время обстановка здесь очень накалилась.

Его ввели в какую-то комнату, освещаемую керосиновыми лампами, – Андрей после темной улицы невольно зажмурился, поэтому не сразу разглядел шагнувшего ему навстречу человека в длинной накидке из верблюжьей шерсти. Лишь когда тот заговорил по-русски, Обнорский узнал его и похолодел, понимая, что влип по-настоящему.

– Товарищ Андрей… Как поживаешь? Здорова ли твоя семья?

На него смотрел и скалил белые зубы в издевательской улыбке бывший замполит Седьмой бригады майор Мансур.

– Ты удивляешь меня, переводчик… Сначала ты казался мне умнее. Почему ты надел форму палестинского офицера? Как ты себя назвал – лейтенант Шухри? Очень интересно… Что тебе здесь надо? Ты решил вмешаться в чужие дела? У нас здесь не любят шпионов…

Мансур укоризненно покачал головой и замолчал, ожидая ответа.

– Я… я не шпион… – с трудом выдавил из себя Обнорский. – Меня послали в посольство узнать, какая тут обстановка… У нашего генерала нет связи…

– А почему ваш генерал сам сюда не приехал? Он чего-то боится? – Мансур явно издевался над ним, наслаждаясь растерянностью Андрея и его беспомощностью.

– Я не знаю… Генерал мне не докладывает.

Кто-то из задержавших Обнорского кочевников протянул Мансуру отобранное у переводчика оружие. Мансур понюхал стволы и ахнул в притворном удивлении:

– Йа-лла![73] Из этого оружия много стреляли… В кого ты мог стрелять, переводчик? Только в мой несчастный народ… Это преступление, товарищ Андрей… Ты знаешь, что делают с убийцами по законам шариата?

Обнорский знал, что предписывает убийцам шариат, и поэтому почувствовал, как его левый глаз вдруг задергался в нервном тике.

Наступившую нехорошую паузу неожиданно прервал какой-то шум в дверях, в комнату вошел еще один человек, поприветствовавший всех голосом, показавшимся Андрею знакомым:

– Месэ эль-Хейр, йа мухтарамин![74]

Андрей обернулся – в комнату вошел Кука. Капитан Советской Армии Виктор Вадимович Кукаринцев. Судя по всему, Обнорского он увидеть здесь никак не рассчитывал, поэтому слегка смешался, но тут же взял себя в руки и задал вопрос:

– Ты как здесь оказался?

Андрей сглотнул комок в пересохшем горле и медленно ответил:

– Меня послал в посольство генерал.

– Снова? – удивленно переспросил Кукаринцев. – А зачем?

Обнорский опустил голову и молча уставился на носки своих серых от пыли ботинок, перед глазами у него стояла как наяву фотография Куки и Мансура, беседующих на Арусе… Что же все-таки происходит? Какая связь между бывшим замполитом и переводчиком Грицалюка?

Между тем Мансур решил проявить тактичность и слегка поклонился Куке:

– Возможно, вам лучше побеседовать наедине… Товарищ Андрей явно устал – пусть присядет…

Майор вышел из комнаты, уведя за собой своих людей, и Обнорский с Кукаринцевым остались одни. Андрей обессиленно опустился на пол, привалясь спиной к стене, и начал нашаривать в кармане сигареты со спичками – их у него при обыске не отобрали. Кука тоже присел на корточки и заглянул Обнорскому в глаза:

– Итак, что ты тут делаешь?

– А ты? – ответил вопросом на вопрос после первой затяжки Андрей.

Куке это очень не понравилось, и он аж весь перекосился:

– Ты не забывайся! Я все-таки капитан, а ты еще вообще неизвестно кто!

– Вот именно, товарищ капитан, я студент, поэтому мне вся ваша армейская субординация – до глубокой фени. Я тут на практике. Стажируюсь.

– Ладно, Андрюха, – решил сменить тактику Кукаринцев. – Не заводись. Я понимаю – нервы. Так у всех – нервы. Я тут переговоры веду. Пушки на улице видел? А у нас там, за забором, – женщины и дети. И все хотят жить… Зачем тебя послал генерал?

Обнорский стер рукой пот со лба и ответил:

– У меня послание к твоему шефу, к Грицалюку.

– Где оно? – оживился Кука.

Андрей молча постучал себя пальцем по лбу:

– Здесь.

– Что Главный просил передать? – Похоже, Кукаринцев снова занервничал, но изо всех сил старался это скрыть.

Обнорский покачал головой:

– Я могу сказать это только полковнику лично.

– Что?! – Кука резко вскочил на ноги. – В героя-разведчика решил поиграть? Да ты понимаешь, что эти уроды могут тебя наизнанку вывернуть – и ты им скажешь все?

Андрей загасил окурок о цементный пол и кивнул:

– Понимаю, Витя… Но ведь ты здесь переговоры ведешь, и у тебя с ними вроде нормальный контакт. Попроси их, чтобы меня с тобой отпустили, на фиг я им нужен, а? Ты же сам знаешь, что никакой я не шпион, а, Вить? И им с нашими залупаться ну никакого резону нет: генерал говорил, что завтра здесь уже наш флот будет… Поговори с ними, Вить…

Кукаринцев задумался, обхватив жилистой пятерней подбородок и искоса поглядывая на Обнорского.

– Поговори… С ними особенно не поговоришь, я сам тут на очень птичьих правах… Слушай, а где второй? Этот, как его, Ташкоров? Вы же утром вместе приходили?