Воинский дискурс: три источника, три составные части

Однако постепенное обмирщение религиозного пафоса, характерное для позднего Средневековья, привело к постепенному падению нравственности воинского сословия, пропорционально падению значения рыцарства и растворению его в массе наемных контингентов. Не сдерживаемые уздой религиозных ценностей нравы кондотьеров эпохи Возрождения стали крайне грубыми, сквернословие и божба поразила ряды наемных воителей настолько, что стали притчей во языцех. Лишенное поддержки в одухотворяющем дискурсе воинское служение обратилось в низкое, презираемое ремесло. Не случайно именно в Италии, территория которой в XV–XVI веках стала полем сражения буквально всех против всех, была сделана последняя попытка указать на важность военного красноречия и попытаться как-то регламентировать речевую деятельность полководцев, опираясь на богатейшее наследие античных и византийских авторов.

В трактате Н. Макиавелли «О военном искусстве» (1521) фактически была поставлена задача речевого воспитания полководцев и войск: «Убеждать или разубеждать немногих очень легко, потому что там, где слова не действуют, помогает власть или сила. Труднее расшевелить толпу, заставить ее отказаться от мнения, противного твоему собственному или вредного для общего блага. Здесь можно действовать только словом, и если вы хотите убедить всех, то надо говорить перед всеми. Поэтому выдающиеся полководцы должны быть ораторами, ибо едва ли можно чего-нибудь добиться, если не умеешь говорить перед целым войском… Ведь война – это бесконечная цепь случайностей, каждая из которых может погубить войско, если полководец не умеет или не привык говорить с солдатами, ибо слово рассеивает страх, зажигает души, укрепляет стойкость, раскрывает обман, обещает награду, разоблачает опасность и указывает пути к спасению, дает надежду, восхваляет или клеймит, вообще вызывает на свет все силы, способные воспламенить или уничтожить человеческую страсть. Поэтому князь или республика, замышляющие создание нового войска, должны приучить своих солдат выслушивать речь вождя, а самого вождя – говорить с солдатами (выделено мной. – С. 3.)» [6, с. 445–446].

Очень правильно было подмечено, что для воспитания войск недостаточно, чтобы полководец владел основами ораторского искусства. Не меньшее значение имеет желание и привычка воинов слушать. Древние греки и римляне периода республики и даже принципата, византийцы VI–IX веков еще умели ценить со вкусом составленную и талантливо произнесенную речь, но за столетия преобладания в общественной речи первых двух сословий при практически полном безгласии сословия третьего, народ просто отвык реагировать на другие стимулы, отличные от властного кнута и пряника. При таком положении солдатская масса не отличалась от вооруженной черни, на которую даже блестящая речь не могла бы оказать иного действия, кроме подспудного раздражения от «говорильни». Но очевидно, что арсенал поощрения и наказания не столь велик и отнюдь не неисчерпаем, поэтому привитие даже наемному солдату основ воинской сословной или корпоративной чести, любви к родине и доверия к полководцу настоятельно требует их воспитания словесными методами и, самое главное, побуждения их самих пользоваться даром слова, в котором сначала проявлялось бы то лучшее, что живет в душе человеческой, затем закреплялось в ответственной и значимой речевой деятельности, а потом подкреплялось в деятельности практической, воинской.

До воспитания «нового войска» в XVI веке дело, конечно, не дошло, но уже столетие спустя в армии «новой модели» О. Кромвеля указанный принцип нашел применение, увенчавшись прекрасными результатами.

Макиавелли, при всей своей прагматичности, верно замечал, что победа, стремление к которой закладывается на уровне инстинкта самосохранения, обязательно должна находить поддержку в «идеальных» факторах, возвышающих цели борьбы над простым выживанием на поле боя: «Другие вынуждали своих воинов к бою, заявив, что единственная надежда на спасение – это победа. Последнее средство – самое сильное и лучше всего развивает в солдате стойкость. Стойкость эта еще укрепляется любовью к родине, привязанностью к вождю и доверием к нему. Доверие же создается хорошим оружием и боевым строем, одержанными победами и высоким мнением о полководце. Любовь к родине дана природой, любовь к вождю создана его талантами, которые в этом случае важнее всяких благодеяний. Необходимость многолика, но она безусловна, если на выбор остаются победа или смерть» [6, с. 446–447].

В этом он намного опередил свое время. Идеи Макиавелли, хоть и не везде и не в полном объеме реализованные, легли в основу последующих воинских уставов и ими же, в сущности, руководствуются при воспитании современных военнослужащих.

Глава 2 Военные трактаты востока