Воинский дискурс: три источника, три составные части

После требований к командованию в петровских уставах шли меры к устранению из жизни войск всего, что ведет к деморализации, уничтожению нравственности, препятствует доброму солдатскому поведению, укреплению субординации и дисциплины. Особое внимание уделялось предотвращению словесных оскорблений и искоренению брани: «От всех чести нарушительных бранных словес, брани и бесчестия имеют, как начальные люди, так и солдаты весьма воздерживатись и никого оными, никаким подобием не оскорблять и не бесчестить», – читаем в гл. 59 «Устава прежних лет» [108, с. 27]. Еще определеннее эта тема звучит в ст. 9 гл. 2 «Артикула краткого» (1706), предназначенном А.Д. Меншиковым для употребления в кавалерии: «Кто смрадным, а особливо самым злобственным, которое у русаков гораздо суть в употреблении своего подобного будет бранить, то бы оного явно просил о прощении» [108, с. 56]. А поскольку «скверные слова великое попущение к прелюбодейству подают»[39], то надлежало воздерживаться не только от брани, но и от блудных (нескромных) песен.

Квинтэссенцией воспитательных воздействий являлся текст военной присяги, помещенной в «Артикуле воинском»: «От роты и знамя, где надлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучатца, но за оным, пока жив, непременно, добровольно, и верно так, как мне приятна честь моя и живот мой, следовать буду. И во всем так поступать, как честному, послушному, храброму и неторопливому[40] салдату надлежит». От воспитанной таким образом армии и флота можно было требовать жертвы «телом и кровью» под страхом лишения не только живота, но и, что самое главное, чести. Эта фраза рефреном повторяется в статьях петровских воинских уставов и артикулов, но, к великому сожалению, совершенно исчезла из современного военного законодательства.

1.3. Уставы Елизаветинского и Екатерининского царствования

Мощный импульс петровских преобразований обеспечивал устойчивое развитие российской армии на протяжении почти полувека. Елизаветинские уставы 1755 года «Описание пехотного полкового строю» и «Экзерциция и учреждение строев и всяких церемониалов регулярной кавалерии», разработанные по инициативе генерал-фельдцейхмейстера графа И.П. Шувалова, не внесли чего-то кардинально нового. Все их внимание, в полном соответствии с названиями, было посвящено обучению строю и стрельбе. Единственно, что привлекает внимание исследователя, так это фраза из 19-й главы пехотного устава: «… имея командовать такими храбрыми и отважными салдатами, как наши, не только не сумнительно над неприятелем полезные поиски делать, но тем с помощью Божиею онаго победить, о чем не только всякому офицеру уверену быть, но и непрестанно салдатам вкоренять должно также то, что против них никто стоять не в состоянии» [120, с. 92]. Фраза эта, исполненная национальной гордости, почти дословно перекочует в выражение А.В. Суворова: «От храброго российского гранодеру не только сии неверные варвары, но и никакое войско в свете устоять не может»[41].

Обратной стороной медали такого подхода может считаться некоторое бахвальство и шапкозакидательское отношение к строевому порядку распространившееся в войсках в первый период Семилетней войны (17561763). Князь А.А. Прозоровский красноречиво повествует, что вплоть до Цорндорфской баталии «в российских солдатах господствовало мнение, что выигрыш в сражении зависит от одной их отважности, почему для умножения оной охотно пили вино. Строевой порядок был по их рассуждению к одному украшению служащий обряд, на который они столько же мало, сколько и на соблюдающих оный офицеров, полагались» [191, с. 59].

Таким образом, мнение историка русской армии А.А. Керсновского, полагавшего, что уставам 1755 года «суждено было остаться мертвой буквой»[42], как и мнение, что они удалились по духу от петровского устава[43], нельзя считать в достаточной степени справедливыми. Время господства линейной тактики с его увлечением «огневым боем», конечно, накладывало свой отпечаток, но в уставах отражалось и здоровое национальное чувство, характерное для елизаветинского царствования. Помимо прочего, нельзя не отметить, что внимание к стрельбе было глубоко обосновано, если вспомнить, что одним из основных противников русских на протяжении почти всего XVIII в. были турки. «Наставление от предводителя Второй армии» (1770) графа П.И. Панина справедливо отмечало, что их вооруженные преимущественно короткоклинковым холодным оружием по сути иррегулярные толпы «одною огненною исправною пальбою в бегство… обращены почти всегда бывают» [114, с. 4].

В 1764–1766 гг. вышли «Инструкции полковничьи» пехотного и конного полка, детализировавшие обязанности командиров, которые по сей день остаются центральным звеном войсковой организации.