Воинский дискурс: три источника, три составные части

Интересно также указание трактата на необходимость очищения воинства перед предстоящим сражением: «Полководец, прежде вывода своих воинов на поле сражения, должен приказать очистить их от грехов, и общих или частных пороков духовными жертвами, предписанными законом Божественным, или назначенными в предсказаниях» [13, с. 35]. Трудно судить, насколько эта практика была распространена в римском войске I века, по крайней мере, в записках Цезаря о Галльской войне о подобных ритуалах не упоминается ни разу. Но по мере распространения христианства участие воинов в религиозных обрядах стало обязательным и, как будет показано далее, регламентировалось наставлениями военных трактатов. Заметим: жертвы предписаны духовные. Следовательно, трактат можно датировать не ранее IV в., когда христианство победило в Римской империи. Даже если бы Онассандр был христианином I века, ему бы не пришло в голову рекомендовать такое римскому магистрату. Ко всему прочему, приведенный здесь отрывок трактата можно переводить по-разному. Вот как он звучит в переводе А.Б. Шарниной: «Стратег, ведущий божественное [воинство] в сражение, [пусть положит] за первое искупление [грехов]. Пусть свободный от порока полководец выводит войска, которым, кто свят, путь указывает [божественный] закон, а очищающимся, – пророки, удаляя, если есть какое позорное пятно на государстве, или частным образом у каждого скверну». «Святыми» называли сами себя в первые века христиане. Сомнительно, чтобы всего через полтора-два десятка лет после распятия Христа (в соответствии с принятой датировкой трактата) его последователи умножились в римском войске настолько, что автору потребовалось входить в тонкости христианского вероучения и отделять «верных» от «оглашенных».

В-третьих, Онассандр, описывая порядок погребения павших, указывает: «Сие благочестивое дело есть священный долг мертвым и нужный пример для переживших, ибо всякий воин, видя пред глазами сию участь, что об нем будут не радеть, как скоро он погиб на поле брани, и судя по настоящему и о будущем, что и он, если умрет, равно не будет должным образом предан земле (выделено мной. – С.З.), нелегко переносит бесчестие остаться без гробницы» [13, с. 35]. Данный пассаж прямо противоречит существовавшим в I веке погребальным обычаям римлян: «В последние века республики и в первый век империи трупы обычно сжигались, и погребение в земле начало распространяться только со II в. н. э., возможно, под влиянием христианства, относившегося к сожжению резко отрицательно» [16, URL: e-libra, rmread/ 315738-zhizn-drevnego-rima..html].

Приведенные соображения позволяют предположить, что трактат Онассандра не мог быть написан ранее второй половины III – начала IV века. Слова Ф. Стуарта, что автор был «философ платонический» следует трактовать, что Онассандр был представителем неоплатонизма, чье учение стало известным в Риме со второй половины III века. Для неоплатоников было характерен политеизм – переплетение почти христианского понимания духовности с языческой религиозно-магической практикой с ее жертвоприношениями, гаданиями и предсказаниями, – отражение которой мы находим в трактате.

Неудивительно, что Онассандр, сам отличавшийся прекрасным слогом[12], придавал такое значение слову военачальника: «Полководец должен быть красноречивым. Сие дарование военачальника много пользы может доставить войску. Когда он будет расставлять воинов в боевой порядок, тогда убедительная его речь внушит им презрение к опасностям и желание оказать дела доблестные. Звук трубы, достигнув слуха воинов, не столько воспламеняет их души к сражению, сколько речь, возбуждающая их мужество на месте битвы. Во время неудачи и поражения утешительная речь ободрит унылые сердца. Речь военачальника, могущая доставить утешение в несчастьях, претерпеваемых войском, гораздо полезнее искусства лекарей, обыкновенно сопутствующих воинам для уврачевания их ран. Врачи своими лекарствами пользуют только раненых, а речь полководца придает бодрость утомленным и возбуждает отважность в бодрых. Но как болезни внутренние лечить труднее, нежели наружные, так и утешительной речью исцелить сердце от малодушия гораздо труднее, нежели уврачевать ясную по наружным признакам телесную болезнь; и так, если никакой город не посылает войска без военачальника, то не должно избирать военачальником человека, не обладающим даром красноречия» [13, с. 17].