Воинский эшелон

Полковник еще раз оглядел машины, помахал старухам рукой, отдал им, улыбаясь, честь и сел. Газик неслышно пошел вперед, взревели моторы транспортеров, и колонна двинулась.

Старухи, прикрыв ладошками глаза от солнца, смотрели нам вслед и махали руками. И каждому, наверное, показалось, что это матери еще раз вышли проводить их к военной дороге…

Удивительное теплое солнце, словно желток, плавало в пыльном мареве, поднятом транспортерами. Впереди лежала наезженная дорога…

Ребята притихли, глядя вперед, стараясь различить что-то неожиданное, секретное, важное. Обернувшись украдкой, я гляжу на них. Вон прищурился зеленоглазый Занин. Вон Димка, тезка мой. Смотрит вперед, о чем-то думает. Вон прижались три воробья, три кореша — голенастый, как кузнечик, Ефим, ушастый Федя и третий, Петя—Диоген без особых примет. Это мне тогда, в первый раз так показалось, что он без особых примет,

А примет у него много. Нет человека без примет.

Едут ребята в военной машине. Пока одинаковые. Стриженные под нулевку. Наденут солдатские сапоги, брюки и гимнастерки, прицепят одинаковые погоны и еще больше одинаковые вроде станут, Нет, это только на первый взгляд. Там-то, впереди, они сразу станут разными. Какие есть в самом деле, Такая уж у солдатской формы особенность,

Расплывается солнце в пыли. Плетет круги Желтая дорога. Стреляет черными выхлопами дизель бронетранспортера…

САМОЛЕТ ИДЕТ НА ПОСАДКУ

Вспыхнули на табло буквы: «Не курить! Пристегнуть ремни». На русском и английском. Пришла длинноногая стюардесса, принесла конфеты и улыбку. Мы идем на посадку.

«ТУ» прорезает облака и слегка дребезжит крыльями. Крылья у него хоть и гибкие, а крепкие. На них не страшно летать.

Я достаю записную книжку. Значит, так, что надо сделать сегодня же. Зайти к жене Мишки Балалайкина и отнести ей шесть писем. Рассказать, что Мишка жив и здоров, скоро пришлет фотографию — в сапогах, при эполетах. Написать и заверить три рекомендации в комсомол. Пете, Феде и Ефиму. А когда пошлю им письмо е рекомендациями, на конверте так и напишу: в/ч такая-то, Пете, Феде и Ефиму. Дойдет. Обсмеют их, правда, да бог с ними. Сами придумали себе наказание.

А вечером, наверное, соберемся в кабинете у Бориса. И я попробую рассказать, как все было. И что нужно делать нам дальше, если будем посылать комсоргов еще.

Потом, когда разойдемся, я помчусь ловить такси, И буду торопить шофера, дескать, я очень спешу. А потом забегу на третий этаж и не отпущу кнопку звонка, пока не откроется дверь.