Воины бога Паука

— Ты считаешь, что рост должен происходить безболезненно. Бог не освобождает нас так легко, директор. Я уверен, что на протяжении всей истории развития видов можно найти две противоборствующие силы; стремление к порядку — которое представляет ваш Директорат, — и постоянное брожение, которое порождает любопытство, экспериментаторство и новаторство. Я повторяюсь, но должен подчеркнуть, что эти две силы уравновешивают друг друга.

— Ваша раса будет уничтожена. Меня нисколько не интересует древняя теория общества, — белесые голубые глаза Робинсона не выражали никаких эмоций. — Почему ты упорствуешь, пытаясь оспорить установленные мною факты? Это пустая трата времени.

Честер покачал головой.

— Я ничего не оспариваю, напротив, я создаю основу для того, что должно случиться. Тебе нужны определенные сведения, чтобы сформулировать ближайшие решения.

— Какие решения? — лоб Скора Робинсона по-настоящему зашевелился, пытаясь нахмуриться.

Честер не обратил внимания на вопрос.

— Как я понимаю процесс, из объяснения доктора Чэма, мы с вами продукт эволюции человека. Биологический вид получил свободу развития. Тогда приспособление происходило только на одной планете, с ее определенной атмосферой, гравитацией, светом, водой и тому подобным, теперь отбор идет в совершенно различных направлениях. Мы оба как биологические виды представляем из себя попытку обрести равновесие. Ты существуешь, чтобы устанавливать порядок, я — чтобы смягчать подспудный страх перед будущим. И то и другое — реакция на неопределенность в окружающей нас вселенной. Возможно, мы оба встретились в тот критический момент, когда биологический вид испытывает трудности, — Честер был весь погружен в свои мысли.

— Хватит, ты свободен, — Скор стал опускать свой шлем на голову.

— Не так быстро, директор, — Честер поднял руку, когда салазки начали двигаться. Шлем Скора приподнялся.

— Никто никогда не противоречил мне, — монотонный голос едва сдерживал гнев.

— Это помешало развитию твоих человеческих качеств, Директор, — Честер был доволен. — Но я задержался не поэтому. Я хочу, чтобы ты знал, что когда придет беда, я смогу дать тебе средство для установления порядка. Для этого тебе придется лишиться самодовольства — но я полагаю, что это совсем не так страшно, как полный развал экономической системы, которую ты так лелеял. Говоря языком вашего рыночного общества, директор, у тебя возникнет потребность, а я смогу удовлетворить ее.

— Твои слова — это бессмыслица, — голубые глаза не дрогнули.

— Как в это ни трудно поверить, но ты все-таки человек по своим эмоциональным реакциям, Скор, — Честер усмехнулся. — Тебя вот-вот загонят в угол. Интересно, какой выбор ты сделаешь? Это твоя точка выбора. Захочешь ли ты погибнуть из-за своего тщеславия или пойдешь на компромисс ради человечества? — Честер поджал губы. — Я сказал все, что считал нужным. Ты, может быть, спасешься в какой-то критический момент, если не отошлешь меня окончательно в университет.

Скор этого не сделал. Прошло три часа после начала кризиса, прежде чем взволнованные охранники поспешно доставили его обратно в комнату рассеянного голубого света. Казалось, Скор Робинсон даже не сменил позу, но на этот раз, его странные голубые глаза выражали страх.

— Ты будешь говорить! — потребовал Робинсон.

— О чем? — спросил Честер, в то же время он вслушивался в слова, которые появлялись из его будущего.

По лицу Скора было видно, что он испытывает потрясение.

— Происходит революция. Сириане взорвали бомбу в Планерной штаб-квартире. Они захватили корабли и вооружают их. Идет война…

Честер прервал его.

— Вы много говорите, директор, а у вас осталось не больше двадцати минут до того, как ваш патрульный флот уменьшится на три корабля. Полковник Ри готов на все, и, если понадобится, он уничтожит все корабли Патруля.

Ты должен сейчас решить. Пришла твоя точка выбора. Ты можешь договориться с народом, который вы называете романанами, или ты можешь договориться с революционерами на Сириусе. От того, что ты выберешь, зависит будущее, — Честер пожал плечами.

— Но ты же хочешь договориться о своей жизни, — попытался съязвить Скор.

— Моя жизнь ничего не стоит. Я видел свою смерть много раз, директор. Я видел, как она менялась со сменой судьбы и обстоятельств. Не имеет значения, буду ли я завтра отравлен, как планируешь ты, или — в зависимости от будущих точек выбора — умру от остановки сердца сорока годами позже. Бог есть. Душа есть. Смерть для всех нас — лишь вопрос времени. А результат все равно один и тот же, что сегодня — что через тысячу лет. Мы — орудия в руках Бога.

— Что будет, если я выберу ваших романанов? — Похожие на скелет члены зашевелились в невесомости, пока Скор ожидал слов Честера.

— Я говорил тебе, что пророк — это учитель. Благодаря мне ты многому научиться. — Честер почувствовал раздражение Скора, но игнорировал его. — С романанами Директорат обречен. Он разрушится за ближайшие шестьдесят лет.