Воины бури

Ньялл снова коснулся молота.

— А как еще бороться с колдуньей? Конечно, при помощи другой колдуньи. И ярл нашел одну очень могущественную! Старая карга, что возрождает мертвых.

— Возрождает мертвых? — я на мгновение уставился на него.

— Я сопровождал её на север, — произнес он, стиснув молот, — и она все объяснила.

— Что объяснила? — спросил Сигтрюгр.

— Христиане поклоняются мертвым, — сообщил Ньялл, — во всех их церквях есть статуя мертвеца, и они хранят кусочки мертвецов в серебряных ящиках.

— Я видывал такое, — сказал я.

— Реликвии, — вставил Финан.

— И они разговаривают с этими кусочками мертвецов, — продолжил Ньялл, — а мертвецы говорят с их богом, — рассказчик оглядел сидящих за столом, боясь, что ему никто не поверит, — именно так! Именно так они общаются со своим богом.

— Разумно, — осторожно произнес Сигтрюгр, глядя на меня.

— Живым трудно говорить с богами, — кивнул я.

— Но не христианам, — настаивал Ньялл, — потому они и побеждают. Потому и ведьма у них такая могущественная. Их бог прислушивается к мертвецам.

— А может, христиане побеждают, потому что у них есть Утред? — криво усмехнулся Финан, единственный христианин за нашим столом.

— А почему у них есть Утред? — ухватился Ньялл. — Говорят, он чтит наших богов, но все же сражается за христианского бога. Эта ведьма его околдовала!

— Это так, — слишком легко согласился Финан, и я почти угостил его пинком под столом.

— Должно быть, это очень одинокий бог, — задумчиво произнесла наша хозяйка Лифа. — У наших богов есть компания. Они вместе пируют, вместе сражаются. А их бог? У него никого нет.

— Так значит, он слушает мертвецов... — произнес Сигтрюгр.

— Но только мертвецов-христиан, — настаивал Ньялл.

— Но что может сделать ведьма ярла Рагналла, — я почти назвал Бриду, но в последний момент спохватился, — чтобы это изменить?

— Она шлет послание их богу.

— Послание?

— Она утверждает, что пошлет целую толпу мертвецов. Они велят мертвому богу лишить мерсийскую ведьму силы, а иначе ведьма Рагналла убьет всех христиан в Британии.

Я чуть не рассмеялся вслух. Только Бриде, подумал я, хватило бы ума угрожать богу! А потом я вздрогнул. Она хотела отправить толпу посланников? И где она их найдет? Это должны быть христиане, иначе пригвожденный бог их не послушает, а повсюду в Нортумбрии монастыри сожжены, а монахи и монахини убиты или изгнаны. Но есть одно место, где церковь еще процветает. Одно место, где она может найти достаточно христиан, чтобы отправить их прокричать в загробном мире дерзкое послание пригвожденному богу.

Она отправилась в Эофервик.

Куда идем и мы.

Я рассказал Сигтрюгру, что Эофервик лежит на равнине, и это так, но эта часть равнины слегка приподнята над остальной местностью. Город также находился у слияния двух рек, и уже только это делало нападение на него весьма затруднительным, а стены — почти невозможным, потому что были они в два раза выше стен Честера. Когда мой отец штурмовал город, в стенах зияли большие бреши, но они оказались лишь наживками, ведущими в капкан, и он погиб в его пасти. Теперь бреши залатали, но новая каменная кладка выглядела менее прочной, чем старая. Флаг ярла Рагналла с кроваво-красным топором свисал со стены, а второй лениво колыхался на высоком шесте над южными воротами.

Наш потрепанный отряд по-прежнему состоял в основном из пеших воинов, хотя с тех пор как отправились в путь из затерянной в холмах усадьбы Лифы, нам удалось украсть или купить с десяток лошадей. Усталые и покрытые пылью люди шли босиком. Человек тридцать отстали, но остальные еще тащили на себе кольчуги, оружие и щиты. Приблизившись к городу, мы развернули стяг Сигтрюгра, точь-в-точь как у его брата, и усадили Орвара с его людьми на коней. Стиорра в белом плаще ехала на маленькой вороной кобылке. Дочь сидела впереди неё. Её охраняли Финан и двое норвежцев Орвара, что ехали по обе стороны. Мы с Сигтрюгром шли пешком среди остальных, тянущихся следом за всадниками в направлении городских ворот.

Над земляном валу стояли высокие стены.

— Здесь погиб твой дед, — сказал я сыну, — здесь же меня схватили датчане, — я указал на один из более светлых участков новой каменной кладки. — Твой дед повел атакующих прямо туда. Я думал, мы победили! В стене был пролом, через который он и ворвался в город.

— И что произошло?

— Датчане построили новую стену позади старой. Это была ловушка. Стоило нашей армии войти, как на нее напали и перебили.

Сын посмотрел вперед, отметив увенчанные крестами церковные крыши.

— Но если город уже так давно под датчанами, то почему до сих пор христианский?

— Некоторые датчане приняли христианство. Твой дядя, например.

— Мой дядя?

— Брат твоей матери.

— Почему?

Я пожал плечами.

— Он здесь правил. Большинство его воинов были саксами и христианами. Он хотел, чтобы они сражались за него, поэтому сменил религию. Не думаю, что из него вышел христианин, но так было проще.

— Здесь много датчан-христиан, — вступил в разговор Сигтрюгр, его голос звучал мрачно. — Они женятся на саксонских девушках и принимают крещение.

— Почему? — снова спросил сын.