Войны и миры: Отряд «Омега»

Василия передернуло от одной мысли о городе, полном трупов. Конечно, трупы — не блиды, но все равно гадко.

— Нет, Вась, я где-нибудь на природе. Ты же видел, здесь хорошо. За городом. Я не хочу к вам, понимаешь? У вас всюду компьютеры, у вас всюду политика. И домой не хочу. Дома — одни бандиты, братва эта гнусная. Я их ненавижу.

— Но ты же сам…

— Я ненавидел компьютеры. И стал крутым программистом. Я ненавидел братву в тюбетейках. И тоже стал крутым… Гляди, что из этого вышло! Два единственных хороших человека, которых я встретил — два старичка. Из Института Сенеки. И я им подарил… Вы тоже хорошие. Прощайте.

Борис развернулся, обошел фонтан. Открыл калитку, ведущую на улицу. Оглянулся — но ничего больше не сказал.

Ольга вздохнула. И приложила лоб к щупальцам медного кальмара — Лиры Орфея.

— Василий. Нажми на кнопочку.

Глава 5

Новгород встретил осень праздником — чего раньше не бывало. Горожане гадали: то ли Князь Волх Третий решил всенародно праздновать Осеннего Ярилу, праздник, всегда считавшийся у новгородцев семейным; то ли произошло какое-то событие государственной важности.

О самом празднике Князь объявил за неделю. А причину назвал только за день до начала. Победа. Новгородцы остались в недоумении: над кем победа-то? Разве ж была война?

Но война, судя по всему, была, хоть и не в Новгородском Княжестве. И победа тоже была. В день праздника Новгород наполнился гостями. Толпы людей, треухов, сатиров, удильщиков… Почему-то не было ни одного циклопа, но кому до них дело?

На лобном месте подняли колесо на шесте, зажгли. В небе плыли тягучие огни фейерверков, полуголые девицы раздавали кружки со знаменитой новгородской медовухой и льнули ко всем парням без разбору.

Толпа собралась на площади перед Приемными Палатами и ждала. Вот на верхний балкон Приемных Палат вышел Волх Третий, в длинном красном кафтане и в высокой шапке. Поднял руки.

Из ворот на площадь вывалили стрельцы с длинными парадными пиками. Оттеснили толпу, встали под балкон в несколько рядов, выставили кверху острия пик.

Князь взял микрофон.

— Кого требуете, стрельцы? — загремел над площадью голос Князя, пронесшись от одних мощных динамиков и отразившись в других электронным эхом.

— Приз-рак! Приз-рак! — дружно гаркнули стрельцы, а потом заорали вразнобой:

— Призрака давай! На пики призрака! На пики его! На-пи-ки! На-пи-ки! На-пи-ки!

Стрельцы повторяли это, пока толпа не догадалась, чего от нее ждут и не начала повторять за стрельцами:

— На-пи-ки! На-пи-ки!

Голос праздничной толпы сотрясал Новгород, девицы визжали, медовуха лилась рекой.

Двое опричников появились на балконе возле князя и подали ему тело — не чучело, а самое настоящее мертвое человеческое тело, в серой тунике, серебристых сапогах и в черном стальном шлеме, пристегнутом ремешком к болтающейся голове.

Князь поднял тело над головой и швырнул вперед. Описав дугу, тело рухнуло на пики, повисло на них, словно осенний листок, застрявший среди жестких сухих травинок.

Грянула новая порция фейерверков. Толпа радостно взвыла.

Радовались, конечно, гости. А новгородцы не могли понять, чего же тут веселого? Слишком уж жестоко — человека на пики, даже мертвого. Впрочем, князю, конечно, лучше знать.

Князь Волх Третий постоял еще несколько секунд на балконе, потом вернулся в зал. Скинул тяжелый кафтан и шапку на руки опричникам и остался в синем комбинезоне, в котором всегда ходил.

В глубине зала стояли два мягких кожаных кресла, между креслами — низкий резной столик восточнотурецкой работы. Одно из кресел занимал высокий негр в черной форме опричного тысяцкого. В другое плюхнулся Князь.

Тут же подскочил десятник из личной охраны и поставил на столик два жбана с медовухой.

— Спасибо, Славик. Ступай.

Десятник вышел, притворив дверь. Князь отхлебнул медовухи. Негр к своему жбану не притронулся.

— Вы бы повременили пить, государь. Голову потеряете, а она вам в ближайшие полчаса очень нужна — дело-то серьезное.

— Да.

Князь вернул жбан на столик.

— Ты всегда прав, Лопушка, всегда. Но тяжелый же был, гад…

— Зато народу понравилось. Славное я действо придумал.

— Славное, Лопушка. Но ты пришел не медовуху со мной пить — вон, ты и не пьешь. Ты говорить пришел.

Лопу Мвари привычно подергал себя за рукава.

— Да, государь. О Византии.

— Ох! Премерзкая тема, — Князь нервно почесал бородку, — премерзкая. Там сейчас такое творится… Ты представляешь, какая скоро оттуда попрет зараза — бывшие тайные, бывшая Гвардия, все бывшие. Хорошо, если к Гедиминасу попрут.

— Скорее, просто в разбой, — хмыкнул Мвари.

— Да. Это мне населения не хватит, из всех придется стрельцов делать, даже из психов…

— А также детей, вольных девок и старушек, — закончил Мвари невеселую мысль.

Князь, все-таки, взял свой жбан и сделал большой глоток.

— Извини, Лопушка. Тут только и делать, что спиться.

Мвари пристально посмотрел Князю в глаза. И произнес, чеканя слова:

— Или стать Императором.

Князь не поперхнулся медовухой, не вздрогнул. Он медленно кивнул.

— Да, тысяцкий, это дешевле.

— Я не шучу.

— И я не шучу. Я уже прикинул, как с Гедиминасом расплачиваться…