Войны языческой Руси

Но еще не все восточные славяне вернулись в состав Руси. Радимичи как отделились когда-то от Киева, так и продолжали жить обособленно. Пример вятичей их ничему не научил, договориться по-хорошему не захотели. Хотя племя было совсем не сильным. Владимир даже не стал сам отвлекаться на него, в 984 г. послал своего воеводу Волчьего Хвоста. В первом же столкновении на р. Пищане он разогнал радимичей, и противиться они больше не посмели.

А Владимир и Добрыня в это же время занялись более серьезным неприятелем, Волжской Болгарией. Она отхватила у русских огромную территорию. Так же, как раньше хазары брали дань с мерян, муромы, мещеряков, теперь их место заняли болгары. Торговали полученными мехами, добывали в подвластных племенах невольников и невольниц, продавая их в страны Востока. Великий князь повел на Болгарию большую рать, и на ладьях, и конную. Сражения развернулись на Оке, на Волге. Победа осталась за русскими.

Летопись рассказывает — Добрыня указал князю, что пленные в сапогах, и посоветовал: «Они не захотят быть нашими данниками, пойдем лучше искать лапотников». Конечно, это народная байка. Славяне, кстати, не были в те времена лапотниками, археология доказывает, что они тоже носили сапоги. Лапти обували финские народы. Но дело было совсем не в обуви. Волжская Болгария лежала слишком далеко от Киева и слишком отличалась от Руси. Она поддерживала связи с Персией, Средней Азией, переняла мусульманскую культуру. Ее можно было разгромить, но удержать все равно не получилось бы. Поэтому болгар вышибли за Волгу и заключили мир — с условием, чтобы больше не совались в чужие владения.

Утвердив западные и восточные рубежи своей державы, Владимир обратился на юг. Он достроил и усилил крепость Белую Вежу на Дону. А дальше, как сообщал Иаков Мних, «на козары шед, победи и дань на них возложи». Великий князь пожаловал на Тамань и довершил подвиг Святослава. Раздавил ожившую было Хазарию, овладел городами, принадлежавшими отцу. Город Таматарха стал русской Тмутараканью, Самкерц — Корневом. Но прорыв Руси на море не мог обойтись без конфликта с Византией.

Цимисхий к этому времени уже умер. Точнее, помогли умереть. Он ведь числился опекуном при детях Феофано Василии II и Константине. Когда они выросли, стали соображать, что без «соправителя», подмявшего их, лучше бы обойтись. Да и Феофано изнывала в монастыре, мечтала вырваться. При дворе у нее остались доброжелатели, и Цимисхия отравили [57]. Царями-соправителями провозгласили Василия и Константина. Но политика империи в отношении Киева осталась неизменной — не позволять русским усиливаться. Пока княжил Ярополк, разваливший государство, Константинополь его поддерживал, обеспечивал дружбу с печенегами. Сейчас греки забили тревогу. Правда, Византия была занята войнами с немцами и болгарским царем Самуилом. Но против русских имелось старое, уже испытанное средство — на них напустили печенегов. Начались набеги из степи, заполыхали славянские деревни.

Что ж, Владимир быстро разобрался, кто ему пакостит. В долгу он не остался. Заключил союзы с Германией и Западной Болгарией, в 985 и 986 гг. русские войска и морские эскадры приходили на подмогу Самуилу [144]. Совместными силами греков жестоко разгромили в битве при Сардике (Средце). Политические связи скреплялись браками. О Владимире уже шла по Европе такая громкая слава, и союзы с ним ценились настолько высоко, что христианские монархи безоговорочно соглашались выдать своих родственниц за язычника, а христианские принцессы были готовы преступить через приличия, в которых их воспитывали, пополнять число жен Владимира и делить его с другими женщинами. Кроме Рогнеды и вдовы брата, у князя появились новые супруги — внучка германского императора Мальфрида, чешка Адель, норвежка Олова, болгарка Милица [134].

Но государь и сам давно задумывался о вере. С детства ему внушали разные представления, бабушка говорила одно, отец другое, новгородцы третье, варяги четвертое. Уже в 15-летнем возрасте, в Новгороде, он провел свою первую религиозную реформу. В здешних краях соединились несколько племен, но они все еще жили по собственным обычаям. Финны-нарова поклонялись своему водяному божеству, славяне называли его «ящером». Чтобы оно было благосклонно к людям, каждый год по весне топили девушку. Юному Владимиру такое использование девушек показалось совсем неправильным. Накануне войны с Ярополком он не побоялся запретить традицию финнов, разрушил капище, а на его месте поставил славянского Перуна, покровителя воинов [114]. /