Войны мафии

– Срать на мир! – отрезал Винс Риччи.

Его «роллс» медленно продвигался вперед в длинной очереди лимузинов, регулируемой охраной. Хотя замуж выходила собственная племянница Винса, он всегда был против того, чтобы семья выставлялась напоказ, да еще таким глупым образом. Но кузен Чарли, со своим белокурым, голубоглазым обаянием, всегда умел умаслить Чио Итало и сделать все по-своему.

– Я хочу крикнуть в лицо всему миру – мы такие же люди, как все, Винс!

– Срать на мир, – повторил Винс. – Не хочу, чтобы вокруг наших крутились копы, а крысы из ФБР щелкали гостей на видео. Мне по душе спокойная жизнь, Чарли. Надеюсь, тебе тоже.

Винс, ростом всего на дюйм меньше, чем Чарли, олицетворял собой противоположный тип сицилийской красоты: смуглый, оливковый цвет кожи, черные как ночь волосы и глаза – еще чернее, чистый, резкий абрис арабских скул – острых, как лезвие кинжала.

У него было тело профессионального танцора, сильный, длинный торс с изящно очерченными ягодицами. И двигался он, как танцор, легко, далеко выбрасывая вперед ноги, наступая сперва на пятки, потом на носки. Тугие, черные завитки волос были ровно дюйм длиной – Винс добивался этого едва не ежедневной стрижкой.

Спор насчет публичного венчания происходил в задней комнате «Сан-Дженнаро» на Доминик-стрит. Винс вспомнил, что, когда Чарли был еще ребенком, из него тогда уже лезла вся эта дурацкая спесь насчет общественного мнения. А сейчас, считал Винс, его затея направлена против новой когорты бизнесменов 1990-х, как будто в наше время можно разделить бизнес на чистый и нечистый.

Если последние десятилетия чему-то научили мир, думал Винс, то Чарли должен понимать: смысл игры – в победе, а чистенькие мальчики приходят к финишу последними. Надо же, каким строптивым стал Чарли из-за той экологической чуши, что накудахтала ему эта цыпка-полукровка.

«Роллс» медленно продвигался вперед вслед за другими лимузинами, гости, прячась под зонтиками от дождя, выбирались из машин. Вспоминая спор в «Сан-Дженнаро», Винс брезгливо сморщил нос, словно целуя по-французски заядлую курильщицу.

Такой была его первая жена, но не из-за пристрастия к курению она покоится теперь на семейном участке кладбища. Ленора, вторая жена Винса, сидевшая сейчас рядом с ним в модном открытом платье и огромной шляпе, предпочитала не курить.

Приглашая очередную женщину разделить ложе, Винс ставил категорическое условие: все, что угодно, кроме сигарет! Винс был страшный чистюля, бесконечно брезгливый в отношении того, что надевал на себя или брал в рот. Чистоплотный, как кошка, он ревностно избегал неприятных запахов и вкуса.

Винс хмыкнул. Ленора подняла на него глаза.

– Чарли озабочен тем, как наша семья выглядит в чужих глазах, – сказал Винс. – Это так важно для Эль Профессоре. – Он фыркнул еще раз. – Сегодня он получил урок. Жаль, что из-за этого помер бедняга Пино.

Миниатюрная брюнетка с большими темными глазами на бледном, нервном лице, Ленора была на двадцать лет моложе мужа. На ней было серовато-бежевое платье, отделанное кружевами, широкополая шляпа и туфельки на высоких каблуках в тон платью.

– Я говорил мистеру Чистюле – насри на мир! – Винс хищно улыбнулся. – Я не хочу, чтобы нас знали. Пусть лучше боятся – это то, что надо. Боятся и уважают.

– Для тебя это одно и то же, Винс?

Он взглянул на жену.

– Ленора, перестань. У нас сегодня – галла-вечер по торжественному поводу.

– Ах да – хорошенькая итальяночка выходит замуж, – с притворным энтузиазмом произнесла его жена. – Пожизненное заключение – три кормежки в день и дюжина bambini[7]. Еще одна раба любви. Замечательно!

– Что ты знаешь о bambini? – В голосе Винса появилась ужасная, мертвящая нотка. Ленора вздрогнула.

И подумала, что, наверное, сошла с ума, когда согласилась выйти замуж за Винса Риччи. Конечно, он был неотразим и занимал довольно высокое положение в семейной иерархии. Но ее братья, представлявшие интересы холдинговых компаний Риччи в Калифорнии, рассказывали ей, с каким ледяным презрением относился Винс к своей первой жене, когда оказалось, что она не может иметь детей. Сейчас, после года замужества, у Леноры пока еще не было задержки.

Винс самыми разными способами ежедневно напоминал ей о судьбе предшественницы. Он не говорил прямо, что именно с ней произошло. Только давал знать, что это может повториться. Будь Винс уродом или веди он себя на людях так же, как наедине с женой, она могла бы рассчитывать на сочувствие окружающих. Но никто не знал его с этой стороны. Женщины обожали Винса. Даже Стефи Риччи, самая уравновешенная в семье, такая переборчивая по части мужчин, что никогда не была замужем, хотя и произвела на свет двух красавчиков-близнецов, даже Стефи считала, что Ленора ловкачка, если сумела подцепить Винса на крючок. Сейчас в его голосе прозвучала нотка, заставившая ее покрыться гусиной кожей от страха.