Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

В Москве все эти дни звонили колокола. Вдоль улиц стояло духовенство и кропило ратников освященной водой. На десятки верст по Смоленской дороге растянулась вереница конных и пеших войск, повозок с амуницией и продовольствием, упряжек с пушками.

Царь спешил. 26 мая, по прибытии в Можайск, Алексей Михайлович написал жене и сестрам:

«Из Можайска пойдем 28 числа, а спешю, государыни мои, для тово, что, сказывают людей в Смоленске и около Смоленска нет никово, чтоб поскорее его захватить».

Царь и бояре надеялись, что православная часть населения ВКЛ не только не станет воевать за короля Яна II Казимира, но и поддержит московитов с оружием в руках (католики, униаты, евреи и татары в расчет не принимались). В своих грамотах, засылавшихся в Литву с «верными людьми», царь призывал:

«Прежде нашего царского пришествия разделение с поляками сотворите, как верою, так и чином… и каждый против супостат Божиих да вооружается. Которые добровольно прежде нашего государского пришествия известны и верным нам учинятся, о тех мы в войск заказ учинили крепкий, да сохранены будут их домы и достояние от воинского разорения».

И действительно, значительная часть православного населения приграничных поветов поначалу приветствовала московитов, особенно крестьяне. Подобно новгородской «черни» при Иване III, они наивно полагали, что православный московский царь избавит их от необходимости работать на панов и шляхту. Им даже в голову не приходило, что уже существует письменный план «роздали» крестьян, мещан и ремесленников московским боярам, дворянам и монастырям для превращения в крепостных и дворовых.[234]

Кампания в Литве в 1654 году

Сторожевой полк 1 июня подошел к крепости Белая, которая сдалась без сопротивления.

Едва отряд вяземских «охочих людей» показался перед Дорогобужем, как маленький литовский гарнизон ушел оттуда в Смоленск, а посадские люди 3 июня сдали город без боя.

11 июня воеводе В. П. Шереметеву сдался Невель, даже не пытаясь обороняться.

В середине июня главные силы московитов вышли из Дорогобужа к Смоленску, до которого осталось 70 верст. Только тогда на Варшавском сейме виленский воевода Януш Радзивилл 18 июня был назначен великим гетманом Литвы. Прямо с сейма он поехал к Орше, где собирались войска в соответствии с универсалом от 16 февраля.

К 1-му июля в его войске состояло 11 261 человек, но боеспособность многих из них оставляла желать лучшего. Так, 20 июля Радзивилл отправил из Оршанского лагеря письмо королю, в котором сообщал, что у него лишь 4 тысячи жолнеров, остальные — несколько тысяч ополченцев и шляхты в поветовых хоругвях — мало на что способны. К тому же «раненых или порезанных людей и коней очень много и редко кто из них не шатается». Полевых пушек мало, не хватает пороха, ядер и пыжей. Гетман грустно иронизировал:

«Что тут делать? Четыре тысячи на куски рвать да идти на помощь? Или Литву защищать?… Только на Господа Бога надеемся, пусть он нас спасает».

Все же гетман пытался, как мог, оказывать сопротивление. В том же письме он сообщил, что поручик Липницкий с четырьмя ротами пехоты на днях разбил два отряда московских ратников численностью в 600 человек и в 300, после чего отступил с минимальными потерями:

«Наши навалили множество трупов, захватили 5 знамен и, повоевав с неприятелем более трех часов, наконец отступили. Неприятель не имел столько духа, чтобы идти вслед, только стрелял из луков, боясь хоть на шаг отступить от своей пехоты и пушек»…

А под Смоленском уже стояла вся царская армия. 25 июня на йод-ходе к городу, возле реки Колодная ее передовой полк был внезапно атакован. Это полковник Корф сделал вылазку из Смоленска, пытаясь своим маленьким отрядом (400 конников, 200 пехотинцев) задержать лавину. Но, потеряв несколько десятков смельчаков, он вернулся за городские стены.

На следующий день Передовой полк воеводы Одоевского стал лагерем на берегу Днепра возле самого Смоленска, а 28 июня недалеко от города разместилась ставка царя, которую 5 июля перенесли поближе, на Девичью гору.