Воины Нави

Ведьмак с Ледеей расположился в избе одного из старейшин. Девушка была очень довольна тем, что судьба подарила им несколько дней на отдых. Носясь по комнате словно стрекоза, она перестелила постель и вымела пол. Все предметы, напоминающие о том, что это чужой дом, были кучей сброшены в старый, из лозы плетенный сундук. Стоян сидел на лавке, молчаливо наблюдая за ней. Больше двух месяцев миновало с начала восстания. День за днем его армия росла, перетекая от одной деревни к другой.

Принимая все больше и больше новых воинов в свои ряды, он тратил много сил. Он очень устал. Словно исполинский паук, ведьмак непрерывно плел свою паутину. Все больше в ней увязало мух-однодневок, и каждая трепыхалась, сопротивляясь его воле. Приняв от Безобраза волков, его армия насчитывала более десяти тысяч клинков. Иногда ему казалось, что все это началось много лет назад и никогда уже не закончится. Правда, последние дни стало легче, к нему присоединился Вандал. Брат по Знанию был по-своему силен, такого колдуна обмануть нелегко. Одного взгляда ему хватало, чтобы понять — сеть стала трещать, лопаясь, нить за нитью. Он лишь осуждающе покачал головой, понимая, чего это стоило Стояну. Без лишних слов, не дожидаясь, пока брат попросит о помощи, принялся ворожить. И вот уже второй день над их головами сошлись грозовые тучи, следуя за армией. Отсутствие солнечного света угнетало воинов, они становились злей, все чаще поминая Даждьбога лихим словом.

Вандал улыбнулся, почувствовав, как сеть ослабла, давая Стояну возможность передохнуть. Иногда начинались сильные ливни, заставлявшие воинов втягивать головы в плечи и молча идти вперед. Стихия природы делает из человека животного, бегущего от смерти. Воины терпеливо месили дорожную грязь, стремясь поскорее добраться до ненавистного Асгарда. Стоян был благодарен Вандалу за оказанную помощь. Для того чтобы закалить в воинах дух разрушения, необходимо было сломить в них все светлое.

Наступила ночь. Ледея спала, обняв ведьмака рукой. Она улыбалась во сне, иногда шевеля губами, будто разговаривая с кем-то. Стоян лежал с открытыми глазами, размышляя о предстоящем сражении.

Беспута еще не дала о себе знать, это говорило, что полянскую столицу придется брать боем. Ведьмак нервничал, лишние потери ему были ни к чему. Впереди предстояло главное сражение его жизни, и терять воинов сейчас было глупо. Полянский гарнизон насчитывал немало воинов — по слухам тысяч двадцать, не меньше. Чтобы избежать этого сражения, он готов был ждать седмицу, давая Беспуте необходимое время.

Ощущение опасности витало в воздухе не один день. Вот и сейчас он не мог сомкнуть глаз, предчувствуя что-то нехорошее. На дворе вроде было тихо и спокойно, двое стражей у дверей стерегли его покой. И все же что-то встревожило ведьмака, заставив подняться с постели. Беззвучно вынимая меч из ножен, он прислушался. За дверями ни звука, будто весь вечер болтавшие стражи заснули. Голый, в чем мать родила, он подошел к двери, взяв меч на изготовку. Беспокойно оглянулся на спящую Ледею, прикрыл глаза и потянулся сознанием во двор. Двое медведичей, выставленных Ярославом для охраны, мучительно умирали. Умелые руки убийц, прикрыв им рты, во всю трудились ножами. Ведьмак насчитал пятерых воинов, задержавшись взглядом на вожаке. Крава. Полянин, пришедший в его войско с отрядом волков, всегда держался в отдалении.

Ярость заклокотала в груди ведьмака, выплеснувшись наружу с нечеловеческим рычанием. С треском лопнула кожа на спине, освобождая огромные крылья демона. Быстро меняя свой облик, он взвыл от боли, словно волк, попавший в капкан. Брошенный в ярости меч пронзил насквозь двери, войдя в крепкий дуб по самое цевье. Ледея вскочила с постели, безумно озираясь по сторонам. Убийцы, оставив умирающих в судорогах стражей, вскочили на ноги, выхватывая мечи. Новая изба, сложенная из толстых бревен, задрожала, заходила ходуном, словно живая. Крава кинулся к двери, раз за разом ударяя в них ногой. Вдруг от нечеловеческого удара изнутри дверь вылетела с петель, накрывая его собою. Демон вышел во двор, пригибая голову и расправляя огромные черные крылья нетопыря.

— Кто стучится, тому да отворят!

Убийцы замерли, онемев от ужасного зрелища, руки, сжимающие мечи, дрогнули. Явившийся им демон был чернее ночи. Его глаза смотрели, не мигая, словно вглядываясь в саму человеческую сущность. Зашибленный дверью Крава застонал, подавая голос:

— Чего стали, дурачье? Рубите, рубите его!!!

Убийцы бросились вперед, бросились молча, стиснув зубы. Крики боли разнеслись над Междорожьем, поднимая на ноги спящих воинов.