Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина

Многие журналистки восхищались «настоящими мужчинами» — чеченскими боевиками и даже вступали с ними в сексуальные связи. Особенно везло Шамилю Басаеву: многие женщины очень хотели пополнить им «коллекцию своих любовников». Длительные и серьезные романтические отношения с одним из чеченских полевых командиров были у одной из российских журналисток, погибшей в Чечне при невыясненных обстоятельствах. А одна французская журналистка и вовсе вышла замуж за полевого командира из чеченского аула Шали. Бурный роман «Париж — Шали» был светской новостью номер один у работающих в Чечне репортеров.

Увы, в отличие от журналисток, женщинам, живущим в горячих точках постоянно было не до «красивой любви». В середине 90-х вечерняя жизнь бара душанбинской гостиницы «Таджикистан» напоминала сценки отдыха американских солдат в сайгонском вертепе из западного фильма 70-х. Под бравурную музыку полузабытых уже западных ансамблей пировали военные-контрактники и офицеры российской армии. «Смирновская» лилась рекой, баночное пиво закупалось ящиками — военнослужащие, расслабляясь после боевой службы, тратили деньги легко, без сожаления.

Штатских мужчин здесь почти не наблюдалось — зарплату жителям республики не выплачивали годами, и среднему душанбинцу не по карману была не то что бутылка импортной водки, а обычный хлеб. Коротать вечера российским военнослужащим помогали местные русские красавицы. Взять проститутку на ночь здесь стоило всего лишь 20 долларов, но многие контрактники экономили и брали за эту же цену одну женщину на троих: предложение превышало спрос, и девушка обычно не возражала.

Было бы неверным считать всех сидящих в баре девушек путанами. Многие из них просто приобщались к «красивой», почти недоступной для них жизни, не теряя надежды, что кто-нибудь из военных оценит их по достоинству и, кроме постели, предложит руку и сердце. Местные газеты заполняли объявления: «Выйду замуж, познакомлюсь с российским военным».

Столь высокая популярность бойцов российской армии объяснялась просто. Их зарплата по местным меркам — просто фантастическое богатство. К тому же для многих таджикистанских славянок «военный — это не профессия, а средство передвижения» (современный вариант «застойной» шутки о евреях). Связав с ним судьбу, девушка через некоторое время уедет в богатую и сытую — по здешним представлениям — Россию.

«Страшноватая все-таки страна этот Таджикистан. Я только приехал и пошел прямо в форме погулять по парку, — рассказывал мне офицер-контрактник. — Подходит ко мне русская женщина лет двадцати пяти, миловидная, интеллигентная. Спрашивает, давно ли я служу в Таджикистане. В общем, разговорились. Она предложила мне себя на ночь, а взамен попросила купить ей продуктов на неделю. Ну, скупил я полрынка, приехали мы к ней, а там ее мать. И что меня поразило — старушка была мне очень рада. «Если бы не такие, как вы, то мы бы давно с голоду подохли!» — сказала она со слезами на глазах».

Увы, не только в Таджикистане, но и в большинстве других среднеазиатских республик торговля собой единственный возможный заработок для многих женщин.

В регионе, за исключением Казахстана, трудно найти работу с зарплатой выше пары сотни долларов, и, чтобы выжить, женщины идут на любые ухищрения.

Одна из самых популярных работ — стриптизерша или проститутка в Китае, Юго-Восточной Азии и богатых арабских странах. И азиаты, и арабы предпочитают девушек европейской внешности; поэтому эта «престижная» в Средней Азии работа — прерогатива исключительно местных русских.

Масштабность проникновения среднеазиатских славянок в регион ЮВА просто поражает. Так, несколько лет назад в Бангкоке русские проститутки собирались на дискотеке в гостинице Novotel, однако в реальности все они были уроженками Средней Азии. Да что там Бангкок. Как-то судьба меня занесла в опиумный «золотой треугольник», а именно — в контролируемый повстанцами район на северо-востоке Бирмы. Посидев в местном баре, я вдруг почувствовал, что явно перебрал лишнего. Навстречу мне, покачиваясь, шли полупьяные молоденькие европейки и отчетливо матерились по-русски. Они оказались родом из Самарканда. Древнейшую профессию начали осваивать еще в Китае, однако затем, во избежание конфликтов с полицией, перебрались сюда.

Власти Узбекистана пытаются препятствовать этой «рабочей» миграции, а вот в Киргизии дело поставлено на поток — здесь действует множество посреднических фирм, поставляющих «европеек» сластолюбивым восточным азиатам. Увы, заработок девушек на этой работе редко выше двести-триста долларов в месяц: львиная доля дохода достается работодателю.