Войны роз. Йорки против Ланкастеров

Следуя логике защитников Бакингема, не только лорд-констебль, по также мастер артиллерии, хранитель архивов (старший клерк канцлерского суда) и лорд-верховный казначей (третий по старшинству государственный чин Англии), чьи офисы находились в Лондонском Тауэре, должны были согласовывать маршруты своего передвижения внутри замка с рыцарем сэром Робертом Брекенбери… Поверить в это сложно. Мы готовы согласиться, что констебль Тауэра нес персональную ответственность за королевских заключенных, но принцы-то ни в коем случае официально ими не считались. И проживали они не в каземате, а в королевских апартаментах, куда лорд-верховный констебль Англии, ближайший сподвижник короля, точно имел свободный доступ без необходимости каждый раз отправляться предварительно на поклон к командиру гарнизона. А уж что касается надзора за преступниками, так именно заботам Бакингема был поручен Джон Мортон, который содержался под стражей в родовом замке герцога.

Если предположить, что этот вельможа действительно приказал убить принцев в угоду, как он считал, тайным желаниям короля, то все становится на свои места. Даже будучи лордом-верховным констеблем Англии, герцог Бакингемский не был так свободен в своих действиях, как король, и не смог тщательно подготовить убийство. Ему пришлось действовать быстро, пользуясь подвернувшимся случаем. Ибо если он мог ходить, где ему вздумается, то запретить другим должностным лицам заниматься своими делами было не в его власти, а значит, существовал шанс, что кто-то случайно натолкнется на подручных герцога во время исполнения гнусного плана.

Совершив злодеяние, Бакингем в прекрасном расположении духа догнал в Глостере медленно двигавшийся королевский кортеж, и там между ним и королем произошел ужасный скандал. Это произошло в самом конце июля, как и рассказывает сэр Томас Мор. Ричард не оценил усилий своего преданного слуги и высказал ему все, что думал по этому поводу, не стесняясь в выражениях. Понятно, что никаких репрессий по отношению к своему бестолковому «помощнику», совершившему колоссальную политическую ошибку, король применить не мог, так как сам невольно оказался по уши втянутым в грязную историю. Но и на милости монарха герцогу с тех пор рассчитывать не приходилось. В расстроенных чувствах он вскочил на коня и устремился в свой замок Брекнок, где «томился» в плену Джон Мортон.

Ричард III был вынужден молчать. Открыто бросить Бакингему обвинение в убийстве и привлечь его к суду становилось равносильно признанию собственной вины: никто бы не поверил, что ближайший сподвижник короля пошел на такое преступление по собственному почину. Скорее, Ричарду поставили бы в вину то, что он избавляется от верных слуг, сыгравших отведенную им роль. Предъявить трупы детей с естественным объяснением причин их гибели король также не мог, поскольку убийство не было как следует подготовлено и следы насилия любой мог увидеть невооруженным глазом. Ричард III решил, что все уляжется само собой, тем более что судьбой принцев особо никто не интересовался.

Совершенно неожиданно для современников, но следуя понятной нам логике событий, первый вельможа королевства превратился в главаря мятежников, а бывший государственный пленник – в его союзника и наставника. Бакингем объявил о своем участии в восстании против Ричарда III, и тут же поползли слухи о кончине принцев. Восставшие недолго оставались без знамени – их переориентировали на поддержку Генри Тюдора, никому дотоле не известного. Бакингем послал депешу в Бретань, где находился в изгнании Генри Тюдор, призывая его примкнуть к заговору и поторопиться с прибытием в Англию. На свет появился хитрый план, по которому валлиец должен был жениться на сестре принцев Элизабет, чтобы таким образом укрепить свои претензии на трон. Вдова покойного короля Элизабет Вудвилл одобрила идею такого брака.

Ввязываясь в подобную авантюру, Тюдор должен был стопроцентно верить в смерть принцев, поскольку собирался заставить Парламент отменить акт о признании детей Эдуарда IV незаконнорожденными ради своей будущей жены. Но ведь этот акт возрождал и права принцев, что никак не могло устроить Тюдора. Достоверной же информацией о судьбе детей могли располагать только король, благодаря своему положению имевший точные сведения обо всем, что творилось в королевстве, или сам убийца. Король вряд ли простер свою любезность настолько далеко, чтобы делиться информацией с Тюдором, но это вполне мог сделать убийца – герцог Бакингемский, который представил претенденту неоспоримые свидетельства того, что принцы долее не пребывают среди живых.

Нужно отметить и еще один стимул, который мог подвигнуть герцога на измену: он сам имел права на трон, причем более основательные, чем Тюдор. В начинавшейся заварушке вполне мог погибнуть кто-то из соперников – либо Гепри, либо Ричард III, и Бакингем выигрывал в любом случае, подбираясь на один шаг ближе к трону.