Воины Солнца и Грома

— Да светит тебе Солнце, мудрейший Аспамихр! Куджула Кадфиз, великий царь царей кушан, шлет тебе привет с севера!

— Да светит Солнце твоему отцу и всему его царству! За чем же прислал он своих храбрейших воинов, притом тайно?

— За невестой! — Вима простовато улыбнулся. — Не для отца, для меня. Мы хотим похитить царевну Лаодику, дочь Гермея.

— А знаешь ли ты, как здесь называют такой брак, когда жених похищает невесту да часто еще и убивает во время погони ее родичей? — сдвинул брови жрец. — Ракшаса, вот как!

— Кто захочет называть меня ракшасом, пусть пойдет в Долину Ракшасов и вернется оттуда живым. Тогда я буду сражаться с ним вот этим мечом, который ракшасы пробовали на себе, — положил руку на оружие Вима.

— Если бы ты сказал, что любишь царевну без памяти или что хочешь показать свою удаль, я бы попросил Аянта хоботом выволочь тебя из храма. Но я знаю тебя, а еще лучше твоего отца. Без большой и достойной цели он такого не сделает.

— Стратон, братец Лаодики, хочет восстановить царство яванов на Востоке и ради этого готов предаться самому Ахриману.

— Он уже предался Разрушителю. Стратон учится древнему колдовству в ашраме Шиваракшита, которого в народе зовут Шиваракшасом. А сестру он хочет выдать за царя Деванагу — того, что похваляется кровью нагов и собирает у себя в Матхуре чародеев, идущих путем левой руки.

— Да как Фраат все это терпит! Он же почитатель Солнца! — воскликнул Ардагаст.

— Фраат добр и доверчив. В великом ашраме Солнца его научили любить добро, но он плохо умеет распознавать зло. Царь любит все яванское — книги, философию, упражнения. Поэтому Стратон легко набился к нему в друзья. А сам трется среди парфянских вельмож, которые считают царя трусом за его миролюбие и жаждут войн, славы и добычи… Что-то страшное, мерзкое готовится в ашраме Шивы, я знаю это, но не могу туда пробиться духовным зрением! — Жрец стиснул пальцами виски.

— Мы не маги и не жрецы, но уже знаем, как побеждать подземных тварей и их учеников! — тряхнул волосами Ардагаст.

— Похитить невесту да еще сразиться с колдунами — это дело для багадура! Клянусь Гишем, я не зря сюда забрался! — воскликнул Сунра.

— Разве я буду достоин царства, если побоюсь вырвать девушку из этого змеиного гнезда! — вскинул голову Вима.

— Это гнездо — мой родной город. А кто достоин царства — сейчас скажет Солнце. Хиранья! Внеси дары Солнце-Царя.

Из-за позолоченной двери вышел еще один жрец: низенький, тщедушный, с редкой бородкой и скуластым узкоглазым лицом. Один за другим он вынес и возложил на алтарь четыре золотых предмета: плуг с ярмом, копье, стрелу и чашу.

— Глядите: вот дары, отлитые из небесного золота, которым владел Колаксай, Солнце-Царь, и оставил их народу саков. Владеющий ими достоин повелевать всеми сословиями: пахарями, воинами и жрецами. Мой предок Аспамихр, верховный жрец апасиаков, принес их с берегов Яксарта в Бактрию, а затем в Дрангиану [26], страну болот и озер, куда увел саков царь Аспандак, когда рассорился с Гераем Кадфизом — твоим предком, Вима. Потом апасиаки вместе с царскими саками, что спустились с Крыши Мира, отвоевали Индию у яванов. И великим царем саков стал Мога, которого приняли эти дары. Парфяне Гондофар и Фраат тоже прошли испытание дарами. Знай: ни один сак не признает царем отвергнутого огненным золотом. Попробуй же его взять, Вима из рода Кадфиза!

Над четырьмя дарами вдруг взметнулось золотистое пламя. Вима подошел, осторожно протянул руки, но не почувствовал жара. Тогда он медленно ввел их в самый огонь и бережно поднял разом все четыре предмета. Пламя взметнулось еще выше и тут же погасло.

С гордым торжествующим видом царевич положил дары обратно на алтарь.

— А теперь подойди ты, Ардагаст. Я чувствую в Тебе силу Солнца, — неожиданно сказал Аспамихр.

Ардагаст несмело простер руки над снова вспыхнувшим пламенем. Жар шел, как от кузнечного горна. «Какой уж из меня, бродяги безродного, царь?» — мелькнула горькая мысль. Он повел руками и вдруг Почувствовал, что над чашей жара почти нет. С замирающим сердцем юноша погрузил руки в пламя, каждый миг ожидая увидеть вместо них обгорелые кости. Но вот он коснулся чаши — та была всего лишь теплой. Рывком Ардагаст поднял чашу. Огонь ударил из нее вверх, к лицу золотого бога — и погас. Глаза дружинника встретились с глазами изваяния. Даждьбог-Михр смотрел на него довольно и ободряюще, словно опытный боец на молодого. С поклоном Ардагаст поставил чашу на алтарь.

В душе Вимы змеей шевельнулась мысль: «Где же его царство? Не станет ли нам тесно?» Но на лице Ардагаста не появилось даже тени властолюбия или заносчивости.

— Для моего племени Колаксай добыл такие же дары, только вместо копья и стрелы среди них была секира. Но плуг и секиру боги скрыли от людей, а чаша рассечена. Неужели мне дано найти хотя бы чашу?