Воины столетия. Дар (СИ)

Половинки Камня, соединяясь, щелкают, и этот щелчок ещё звучит в моих ушах, когда мы оказываемся в тёмном переходе. Сашка мигом отворачивается, бросает безэмоциональное "пока" и пропадает в вечных сумерках двора-колодца. Я иду в другую сторону, выхожу на светлую улицу и, минуя пару кварталов, замираю подле калитки моего дома. В парке садовник зажигает фонари, а в моей комнате, на втором этаже, темно. Я тихо прохожу по боковой аллее, захожу через кухню, где Ася уже готовит ужин, успеваю ухватить половинку яблока и удираю по коридору к лестнице. В доме тихо и темно. Все точно так, как и всегда. Шесть месяцев я знаю о Перехлестье. Шесть месяцев я зову Сашку Аресом, а он меня Тёмой и никогда Артемидой. Шесть месяцев раз в два дня мы встречаемся в загаженной подворотне и уходим в иной мир убивать духов и возвращать оттуда заблудившихся во снах людей, попутно разбираясь с захватившими их сознания фантомами. Шесть месяцев я стреляю из лука. Пять месяцев я считаю, что зря трачу свои силы. Я больше не хочу в Перехлестье, но меня никто не спрашивает.

В дверь постучали.

— Анна, ты не забыла, что завтра в школу? — мама, как всегда не дождавшись ответа, вошла и, устало вздохнув, прислонилась плечом к косяку. — Если что-то нужно, обратись к Асе.

— Всё готово, — я натянуто улыбнулась. Непривычно видеть мать в дверях моей комнаты. Ко мне она заглядывала редко, точнее — никогда. — Много работы?

— К нам едут с проверкой, — мама обвела мою спальню задумчивым взглядом. — После будем ждать крупного федерального заказа, жилищное строительство все же не совсем наш профиль. Отличные специалисты сидят без работы. Хм…

— Надеюсь, все получится. Ты пойдешь ужинать?

— Нет, хочу отдохнуть. Не пора ли нам заняться ремонтом твоей комнаты? Все эти рожицы на обоях, мишки… Ты уже взрослая.

Наверное, ей об этом тоже напомнил секретарь. Без его сообщения она и про мой День рождения не вспомнит, как будто сама не принимала в этом участие.

— Я подумаю, мам.

— Хорошо, я пришлю тебе на почту образцы подходящих обоев.

В половине восьмого я спустилась в столовую. Через пару минут запел смартфон.

— Дочь, вы ужинаете?

— Мама отдыхает, я сижу, тебя жду, — кисло ответила я, смотря на часы.

— Прости, милая. У пациента осложнение. Будем вытаскивать, — отец старался говорить бодро, но я буквально слышала, как он устал за смену.

— Кого?

— Парня после аварии.

— Я подожду тебя.

— Не надо. Целую, солнышко.

— И я тебя, пап. Удачи.

— Спасибо.

До восьми я просидела одна. Вошла Ася. Глянув на пустые тарелки, покачала головой.

— Ты почему не ешь?

— Нет аппетита, — я поднялась. — Ты завтра работаешь?

— Утром отведу детей на линейку и к вам. А что?

— Да так, просто — я посмотрела на остывшую запеченную утку. — Помочь убрать?

Ася, нахмурившись, глянула на меня.

— Если хочешь.

— Да, хочу.

Когда я загружала посуду в посудомойку, снова задребезжал смартфон. Звонил Сергей или, как называл его мой отец, Пингвин. Сережка был полноват и немного неуклюж. Совсем чуть-чуть.

— Привет, — осторожно начал Сергей. — Как дела?

— Нормально.

— Ещё злишься?

— Нет, — я шарахнула крышкой посудомойки. — Что хотел?

— Завтра же Первое сентября, у нас вечеринка намечается.

— До сих пор справляете День знаний? Не староваты?

— Ну, почемууу… У студентов третьего курса юрфака мало радостей, знаешь ли. Это тебе не в школе задачки решать.

— Куда уж мне до светил науки.

— Извини, не злись. Так что насчет завтра?

Я оперлась локтями о столешницу и посмотрела в окно.

— Не знаю, посмотрим. Может, с одноклассниками куда пойду.

— Солнышко, — вкрадчиво произнес Сергей. — Мне очень нужен вечер с тобой. Я хочу все исправить.

— Ладно, постараюсь.

Я отложила телефон, не моргая смотря в окно.

Завтра мы не идем в Перехлестье. Как сказал Ключник, пока за один выход мы не увидим больше пяти фантомов или заблудших, каждый день мотаться туда не имеет смысла.

Я поднялась к себе и взяла с полки первую попавшуюся книгу — "Над пропастью во ржи" Сэлинджера. Читала я редко — если уж совсем занять себя было нечем. Но если бралась читать, могла не отрываться сутками напролет. Когда скрипнула дверь, я бросила взгляд на часы — без пяти полночь.

Отец заглянул в комнату, без слов покачал головой. Я отложила книгу и, подскочив к нему, обняла.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже.

Каждая смерть забирала часть его жизни, я это точно знала. Он привык бороться до последнего, а с его специализацией это тяжело потому, что отвоевывать приходиться разум.

Мой отец — нейрохирург. И он — единственный человек, который знает обо мне всё. Ну, почти всё.

***

— Что у тебя с волосами? Белесые какие-то…

— Выгорели.

— Тебе не идет!!! — Настя попыталась переорать вырывающиеся из динамика звуки очередной песни про безответную любовь школы к ученикам. — Покрасься! В рыжий! И коса эта… Ты меня убиваешь. У тебя глаза темные, если распустишь, все однотипное…

— Ой, не трогай, и так голова раскалывается! — запротестовала я, отбиваясь от подруги. — Коса и коса, сойдет. Не всем быть натуральными блондинками с голубыми глазищами.