Воины Света. Тайна Кранга

Бран зашел слишком далеко, чтобы слышать что-либо. Сцена на экране изображалась соответственно слабо, но была тем не менее видимой. Она напоминала игру в теннис, ведущуюся при нулевой гравитации двумя скоростными компьютерами. Аннские силы или, скорее, или, скорее, их остатки, полностью обратились в бегство. Яркие стрелы стингеров Сообщества петляли с характерной непредсказуемостью как среди отступающих боевых порядков, так и вне их. Иногда короткая вспышка отмечала место, где еще один корабль покидал плоскость материального существования. И сквозь рычание и вопли по связи каким-то образом прорывался голос, который не мог принадлежать никому, кроме майора Гонзалеса. Он снова и снова, раз за разом, повторял разными словами один и тот же в сущности вопрос:

— Что случилось, что случилось, что случилось, что…?

И тут Бран пострадал от второго боевого ранения. Он растянул бока от смеха.

Все стало совершенно ясным позже, в военном трибунале. Другие члены Оперативно-тактической Группы увидели, что один из их числа сорвался с занимаемой позиции и понёсся на Аннское построение. Их пилоты-напарники терпели завязавшуюся из-за этого схватку, сколько могли. Затем они принялись срываться и следовать за ними. Только крейсер «Альтаир» не принял никакого участия в битве. Его экипаж тяжело переживал это, хотя его вины тут не было.

На планете не спалили даже деревца.

Председательствовал в суде пожилой транксийский генерал с самого Ульдома. Его несгибаемая жестокость в соединении с полинялым экзоскелетом и язвительным голосом делали его и впрямь грозной фигурой. Что касается большинства членов Оперативно-тактической Группы, то с них сняли всякое обвинение в каких-либо проступках. Трибунал постановил, что они действовали в пределах предписаний Сообщества о действиях «при оправдывающих обстоятельствах, где акту насилия против собственности или лиц, принадлежащих к Сообществу или Церкви надлежит противодействовать всеми силами, необходимыми для предотвращения последствий такого насилия». Это положение, постановил трибунал, и вступило в силу, когда Аннские корабли вступили в бой «со стингером номер двадцать пять. А вопрос о том, что корабль номер двадцать пять спровоцировал данное столкновение трибунал «подвергнет тщательному изучению… в скором времени».

По приказу трибунала мичманов Брана Цзе-Мэллори и Трузензю из Улья Зеке лишили всех званий и уволили с воинской службы. Однако предварительно их требовалось наградить орденом Церкви «За заслуги» одним звездным скоплением. Что и сделали. Каждому неофициально презентовали свиток, на котором граждане планеты-колонии, известили как Хорошая Охота, записали свои имена и благодарности… Все двести девяносто пять тысяч.

Майора Хулио Гонзалеса произвели в капитаны 3-го ранга и сразу же перевели на тихий кабинетный пост в безвестной звездной системе, населенной полуразумными амфибиями.

После того, как формально приняли в Улье брата по кораблю, в Зексе Бран вступил в Церковь и с головой окунулся в дела Канцелярии Нечеловеческой Социологии, получая там диплом и почетные звания. Трузензюзекс же оставался на своей родной планете Ивовый обзол и возобновил занятия психологией и теоретической историей, которыми увлекался еще до воинской службы. Вскоре после этого ему присвоили титул Эйнт. Их интересы сходились независимо друг от друга, пока оба не погрузились в изучение древней тар-айимской цивилизации-империи.

Прошло десять лет, прежде чем они встретились вновь, и с тех пор всегда оставались вместе — ситуация, о которой ни у одного не имелось причин сожалеть.

— Не купите ли зимний костюм, сэр? Сезон быстро приближается, и астрологи предсказывают холод и слякоть. Самые прекрасные шкуры пирримов, уважаемый сэр!

— А? Нет. Спасибо, торговец, не нужно.

Как раз впереди обрисовывался поворот к их постоялому двору, около продавца молитвенных колокольчиков.

Бран испытывал необыкновенно сильную потребность заснуть.

VI

Флинкс вернулся в свою квартиру привести дела в порядок для путешествия. По пути домой он остановился у хорошо знакомой лавки и купил маленькую сумку. Именно такие он часто видел у матросов в порту, и ему она подойдет ничуть не хуже. Она была легкой, со встроенными сенсорными замками на обтюраторе и очень прочной. Они проформы ради поторговались о цене, остановившись, наконец, на сумме девяносто шесть и двадцать сотых кредита. Он, вероятно, мог сократить цену еще на кредит, но его слишком занимали мысли о путешествии — до такой степени, что торговец осведомился о его здоровье.

В квартире он не очень удивился, обнаружив, что все его ценное и полезное имущество умещается в одну сумку. Он почувствовал лишь легкий укол сожаления. Он огляделся, ища, чего бы еще взять, но постель не влезла бы, равно как и его портативная кухня. В любом случае он сомневался, что будет испытывать на корабле недостаток в том и другом. Воспоминания же удобно хранились где-то в другом месте. Он повесил сумку на плечо и покинул комнату.