Воины Света. Тайна Кранга

— Тогда наша жизнь становится мукой. Ведь мы наделены памятью и помним все до мельчайших подробностей. Наша память — наше проклятье. Вот почему я не хочу иметь дела с тобой. Я просто хорошо помню остальных. Ты видишь во мне просто возможность развлечься. Это безответственность. Как потом придется расплачиваться за это! Подумай, у тебя есть любимая, и ты наслаждаешься с нею. Затем приходит зрелость, и тебя разлучают с нею, а когда вы снова свободны, вы уже стары и вам приходится только вспоминать, как все было.

— А почему бы вам не соединяться просто по любви?

— Это невозможно. Вопрос в генах. Они могут быть нестабильными, а рисковать нельзя. Это может привести к появлению мутантов, субрас. Ведь у искусственно выведенной расы большая вероятность мутаций, и, следовательно, нужно тщательно выбирать производителей потомства.

Она замолчала.

Стало совсем темно, и Хан видел только бледное пятно ее лица. Сейчас Хан видел ее лучше, чем она его, хотя, конечно, она могла с большой точностью определить его местонахождение по звукам и запахам. Где-то вдали слышались крики незнакомых зверей. Лизендир вздохнула.

— А теперь поговорим о нас. У тебя ко мне не просто плотское желание, а нечто более глубокое. Я тоже молода и жажду любви. Для меня ты слишком примитивен, хотя и не лишен приятности. Мои чувства к тебе более сильны, чем когда-либо, и мне будет нелегко забыть тебя. Но между нами ничего не может быть. У нас не будущего. Разве ты сам не видишь?

Хан ответил не сразу. Он и сам ощущал нечто подобное. Он знал, что любовь для него перестала быть развлечением, игрой, стала чем-то очень серьезным. Но возможна ли любовь между ними?

Он спросил:

— Правда ли, что ваш любовный акт длится дольше, чем наш?

— Конечно. И дольше, и чаще. Так что любовь будет мукой для нас обоих. Что может получиться из нее, кроме того, что ты сожжешь мое сердце и измучаешь себя?

Он и сам думал о том же. Ответа на поставленный ею вопрос он не знал. В тесной хижине нарастало напряжение. Чтобы разрядить его, он встал и начал убирать посуду после ужина. Лизендир вышла из хижины, и вскоре Хан услышал, как она плещется в ручье.

К тому времени, как он завершил свои дела, вернулась Лизендир, одетая в чистое платье. Старое она повесила сушиться. После нее пошел купаться Хан. Ледяная вода не погасила его пыла, огня, который горел в нем.

Ночь была необычно холодной. Хан взобрался на ближайший холм и посмотрел на юг. Где-то вдали зародилась гроза. Она уже приближалась к Столице, заволакивая ее огни черными тучами. При слабом движении ветра в атмосфере Челседона гроза могла часами висеть на одном месте. Изредка вспыхивали молнии, но гроза была слишком далеко, и до них не доносились раскаты грома. Хан вздохнул и вернулся в хижину.

Его встретил возбуждающий запах женщины. Хан не стал подавлять своих чувств.

— Лизендир?.. — он подождал, затем позвал снова:

— Лизен…

Имя странно звучало в темноте хижины.

В углу что-то зашевелилось, он разглядел светлое пятно ее обнаженного тела.

— Я ждала, что ты позовешь меня, — мягко сказала она.

В голосе ее было столько нежности, он никогда не ощущал ничего подобного раньше.

— Лизен, не будем отказываться от счастья, оно рядом.

Он коснулся ее гладкой белой кожи. Она была холодная, как ночной воздух, но под нею бушевало пламя. Она произнесла что-то еле слышно, но Хан не понял: Мультиспич. Он опустился возле нее на колени, коснулся бедра. Он понял, что она сказала, хотя не знал языка: это был зов, страстный, нежный.

Хан почувствовал, как желание овладело им, разорвало тиски реальности, лицо ее светилось в темноте бледным притягивающим пятном. Почему она всегда казалась ему не женственной? Нет, это была настоящая женщина. И прежде чем он совсем потерял голову, он задал глупый вопрос:

— Ты целуешься?

Она ответила быстрым, внезапным движением. Хан уже не мог больше ничего сказать. Все исчезло, кроме одного, — темноты вокруг и огня внутри.

С той ночи между ними возникли совершенно новые отношения. Поглощенные эмоциями, они стремились удовлетворить ненасытную жажду друг друга. Время исчезло для них. Хан видел, как поднимается и садится солнце Чеседона, но это для него ничего не значило. Они ели, спали, занимались любовью. Лизендир была ненасытна. Хан не мог сравниться с ней в этом. Он старался, как мог, но в конце концов полностью выдохся. Он не знал, сколько времени проспал, но когда проснулся, было уже утро. А, может, вечер. Он не был в этом уверен. Он попытался вспомнить, в какой стороне встает солнце, и не смог. Прошло время, тени заметно удлинились. В своих руках он почувствовал что-то теплое. Это была Лизендир, которая спала, глубоко дыша. Ощутив его движение, она тоже проснулась. Глаза ее были чистые и ясные. Она потянулась, улыбнулась. Хан заметил движение мышц под кожей. Они не говорили ни о чем. А разве можно выразить словами то, что произошло?