Воины Света. Тайна Кранга

Шли дни, один за другим, лишенные всякого смысла. Единственное, что объединяло их с реальностью, — пакеты с пищевыми концентратами, количество которых непрерывно уменьшалось, да расстояние до гор, которое тоже сокращалось. Каждый вечер их фиолетовые тени становились немного ближе. Землетрясения случались чаще, притом более сильные. Горы занимали большую часть горизонта, вдвигаясь в небо острыми клыками вершин.

И вот, наконец, они подошли к краю пропасти. Они не заметили ее, пока не оказались совсем рядом. Противоположный край терялся в голубой дымке. Дна они тоже не могли рассмотреть из-за тумана, хотя в его просветах и казалось, что они видят серебристое русло реки. Они долго стояли на краю обрыва, глядя вниз. Если там есть река, то она течет на юг, к горам, хотя в них и не было видно никакого ущелья.

Лизендир смотрела вниз блестящими глазами:

— Воздух — вот что нужно мне. Если бы я снова могла дышать полной грудью! Я тогда спустилась бы вниз и умерла спокойно.

Голос ее походил на хрип.

— Я тоже, — заметил Хан. — Если бы нам удалось спуститься здесь!

Они начали спускаться, не теряя времени и не желая проводить еще одну ночь в мутной долине. Спуск был нелегок. Пологий склон становился все круче. Звезды высыпали на потемневшем небе, когда они решили остановиться.

Передохнув ночью, они стали спускаться снова. За день они проходили ничтожно мало, но упорно продолжали путь вниз. Каждый день воздух становился плотнее и теплее. Дышать стало легче. Тени удлинялись. Теперь у них всегда была вода: в камнях струилось множество источников. С водой они могли продержаться на пищевых концентратах дольше, но все равно было тяжело, особенно Лизендир. Все это беспокоило Хана. Сам он уже походил на скелет. Лизендир дошла до такой степени отчаяния, что стала говорить сама с собой. У нее появились галлюцинации.

Наконец, они доели остатки концентратов. Пищу можно было растянуть на пару дней, но они решили съесть все сразу и идти, пока хватит сил. Этот последний ужин их обрадовал. И даже Лизендир пришла в себя.

— Ну вот, Хан, мы доели все. Сможем ли идти дальше?

— Если бы мы были в хорошей форме, то могли бы идти три дня, но сейчас, мне кажется, без пищи не протянем и двух.

Она осмотрелась.

— Значит, здесь нас ожидает конец. Но я не боюсь. Посмотри вокруг!

Хан огляделся. На ущелье спускался вечер. Вокруг громоздились горы, и Хан был рад, что не видит их обнаженных остроконечных вершин. Ни один человек, ни одно разумное существо не полезло бы сюда по доброй воле, как это сделали они. Горы были очень высоки, таких он еще не видел. Там, вероятно, вообще, не было воздуха.

Лизендир снова заговорила, не дожидаясь ответа.

— Ты не можешь рассмотреть горы так подробно, как я, — ведь я вижу ультрафиолетовую часть спектра. Эти камни, эта река… Здесь все полно дикой, безжалостной, жестокой красоты…

Она была захвачена величественным зрелищем, как ребенок. Она знала, что ее смерть близка, но повторяла:

— Как здесь красиво, посмотри!

Он же видел только спускающуюся с гор тьму, предвкушая холодную мучительную ночь, может быть, последнюю в жизни.

Спустилась тьма, они уснули. Утром собрали то, что у них оставалось, и снова стали спускаться. Им не попадалось ничего, что вселило бы надежду на спасение. Растения, которые они видели, были подозрительными и несъедобными. К тому же Хан ошибся, говоря, что они продержатся два дня. Он вскоре понял, что уже на следующее утро они не смогут идти. Когда стало смеркаться, Лизендир из последних сил шла впереди. Хан с трудом различал ее лицо, светившееся радостью. Радостью? Может, это просто страх и истерия? Плюс голод и истощение? Но, пожалуй, права — лучше встретить смерть так, чем скорчившись на земле.

Она дожидалась его возле большого камня со счастливым лицом. Хан даже опасался подойти к ней, боясь, что ее рассудок помутился. Но она молча бросилась к нему и потащила за собой к камню. Не для любовных объятий — на это уже давно не было сил, а чтобы показать укромное место, где можно ночью укрыться от холода. Она прижималась к нему, как маленький ребенок, а когда, наконец, уснула, то стала говорить во сне. Это был Мультиспич. Она говорила очень долго. Хан смотрел на ее изможденное счастливое лицо. Он понимал причину ее счастья. Видимо, Лизендир не рассчитывала проснуться утром. Хан тоже. Он долго гладил ее волосы, пока не провалился в забытье.

Однако с первым светом оба проснулись й молча, почти отрешенно, поднялись. Уж этот-то день будет для них последним. Снова они собрали пожитки, хотя сейчас это был, скорее, ритуал, чем необходимость, и автоматически пошли вниз, огибая камень.

Перед ними оказался не спуск, а просторная терраса, тянущаяся параллельно реке, которая виднелась внизу. Шагах в пятидесяти находился грубый каменный дом. Голубой дымок, извиваясь, тянулся к небу. В окнах светился огонек, который казался желтым в голубом и фиолетовом свете планеты Рассвета.