Воины Ультрамара

Мысль об утрате контроля над собой и превращении в убийцу без чести и совести очень пугала Уриэля. Некоторое время он раздумывал, не рассказать ли кому-либо о существовании темных сил в его душе, но вскоре отказался от этой мысли, не зная, как выразить словами свое состояние. Космодесантникам подобные слабости не были знакомы. Да и вокруг Уриэля не было ни одного человека, к которому он мог бы обратиться.

Трое друзей не без волнения наблюдали за клубящимися вдали облаками. Никто из них не мог забыть ужасов войны на Ихаре IV, и неотвратимость нового столкновения с таким противником не сулила ничего хорошего.

Они без страха сражались с любыми врагами и побеждали. Но на Тарсис Ультра прибыла всего сотня Космодесантников. Могли ли они что-либо сделать против бесчисленной орды тиранидов?

В траншеях засели тысячи солдат, хотя, по сравнению с ордой тиранидов, войска самообороны можно было назвать лишь ничтожной горсткой слабых людей. Но все же перед пришельцами жители Тарсис Ультра имели одно преимущество: они защищали свой народ, свои семьи и свою землю.

Все, чего так не хватало Уриэлю и его сержантам.

Западные склоны гор пришли в движение. Тысячи и тысячи грибовидных спор ударялись о землю, и из каждой появлялось покрытое слизью существо, которое шипело и выло от звериного голода. Толпы ужасных созданий кишели в обожженных кислотой лесах, растения-пришельцы жадно поглощали азот и лишали природную флору солнечного света. В низинах кипели и пузырились полные вирусов лужы едкой жидкости. Малые формы успевали лишь дать потомство и гибли, но их энергия шла на утоление голода более крупных созданий Совокупного Разума.

Численность чужеродных хищников все возрастала, и наконец, подчинившись какому-то неслышному сигналу, все монстры сбились в единую плотную стаю и помчались по заснеженным склонам в заселенные людьми низины. Крупные твари щелкали зубастыми пастями и сверкали острыми когтями, подгоняя мелких собратьев. Десятки тысяч пришельцев единым потоком хлынули вниз в поисках пищи. Невидимая психологическая связь согласовывала их бег с многочисленными стаями крылатых горгулий, летящих впереди и направляющих их на пути к жертвам.

По всей Тарсис Ультра армии тиранидов двинулись к своим целям.

Дозорный отряда самообороны Эребуса Павел Лефорто нервно облизал губы и тотчас пожалел об этом, ощутив пощипывание морозного воздуха. Ему срочно надо было опустошить мочевой пузырь, но ближайшая уборная находилась в трехстах метрах от места расположения его поста. Павел ненавидел необходимость выпивать столько жидкости. В его возрасте мочевой пузырь не лучшим образом справлялся со своими обязанностями. А требование офицеров выпивать до пяти фляжек в день во избежание обезвоживания обрекало Павла на постоянные приступы боли.

Но сержанты корпуса Логреса без всякого снисхождения требовали соблюдения правил. Все без исключения случаи обморожения, простуды или дегидратации подлежали рассмотрению военного трибунала.

В окопе было не так уж холодно, как казалось в первые дни. Но на высокой наблюдательной платформе, оборудованной перископом, ветер продувал до костей, несмотря на зимнее обмундирование и теплое солдатское белье. Внизу дыхание сотен людей поднимало температуру на два-три градуса, а работающие двигатели танков стали постоянным магнитом для солдат, отогревавшихся у их теплых кожухов. Этот сектор окопов защищали около трехсот человек. Были здесь и рядовые из корпусов Логреса и Крейга, но в большинстве своем бойцы сил самообороны Эребуса. Профессиональные воины относились к ополченцам не очень-то по-дружески, называли их не иначе, как «солдатами выходного дня» или любителями поиграть в войну. Все это, наряду с недовольством, бытовыми условиями, создавало весьма напряженную обстановку, если не сказать больше. Однако Павел вскоре свыкся с переменами и откровенно скучал по своей монотонной работе в плавильных цехах Эребуса.

Но больше всего ему хотелось по вечерам возвращаться домой к жене и детям в тесный, но уютный домик, который они делили еще с тремя семьями. Сейчас Соня, должно быть, готовит ужин, а двое детишек — Холия и маленький Солан — возвращаются из школы. Боль разлуки с родными постоянно саднила душу Павла, он с нетерпением ждал окончания этой войны и возвращения в родные места.

Лефорто постарался на время забыть о своей тоске и прижался к резиновым ободкам окуляров поднятого на двуногой стойке перископа, а потом нажал рычаг, освобождающий линзы от крышек. Для удобства он даже расстегнул вязаный шлем под каской. Теплое дыхание туманом осело на стеклах, не дав Павлу как следует осмотреть местность.

Насколько он мог разглядеть без прибора, ровная заснеженная долина впереди была совершенно пуста, хотя офицеры и предупреждали, что низкая температура снижает видимость. В конце концов, он не единственный, кто наблюдает за этим участком, и Павла ничуть не беспокоила невозможность воспользоваться перископом. Если ничего и никого не видно, это не так уж плохо.