Войсковая разведка Красной Армии и вермахта

По замеченным недостаткам с целью их устранения даны указания командиру взвода т. Кузьмину и комиссару батальона т. Горкину»[271].

Штаб 286 сд принял выводы Смелкова и 1 июля отправил отчет о проведенном расследовании в штаб 8 А. Однако начальник штаба армии генерал Кокорев не оценил попытку штадива сделать из Базанова козла отпущения. Поняв, что в 286 сд творится что-то неладное, он отправил в 998 сп своих представителей для выяснения реальных обстоятельств пленения Боева.

«Больше противника никто не видел»

1 июля в 998 сп прибыли комиссар Волынкин и старший офицер оперативного отдела штаба 8 А Василевский. Опросив свидетелей нападения немцев, они установили, что примерно в 2:30 30 июня Боев, стоявший на посту в траншее на левом флаге 1 взвода в 25–30 м от пулеметного ДЗОТа, в 15 м слева от себя заметил вражеского солдата и крикнул: «Немцы!». Услышав крик, его напарник Смирнов, находившийся в 8 м от Боева, увидел двух немцев: один стоял возле траншеи, а второй в нее спрыгнул. Примерно в то же время командир пулеметного отделения Петушков по пути к пулеметному ДЗОТу заметил у него одного немца. Сидевший в ДЗОТе пулеметчик Булычев также заметил одного немца. Больше противника никто не видел.

Крикнув «Немцы!», Боев сразу бросил противотанковую гранату, но забыл выдернуть чеку. Смирнов тоже бросил гранату и два раза выстрелил из винтовки, после чего возле него стали рваться вражеские гранаты. Он успел заметить Боева, бежавшего мимо него к пулеметному ДЗОТу. Увидев врага, Петушков выстрелил из винтовки, после чего, по его словам, немец упал в траншею, а сам он побежал за подмогой.

Пулеметчик Наумов, услышав голос Булычева, дал две очереди из пулемета, но в противоположном направлении. После этого в ДЗОТ попал снаряд, из-за чего обрушился вход и засыпались амбразуры. Оба пулеметчика были легко ранены и больше ничего не смогли сделать.

По показаниям Смирнова, до появления немецкой РП все было спокойно, но сразу после ее обнаружения противник начал артобстрел переднего края и глубины обороны 1 взвода. Примерно через 10–15 минут после нападения к месту происшествия прибежали командиры и бойцы из резерва командира роты, но никого там не обнаружили. В итоге штабисты армии выяснили:

«Как немцы уходили, уводили-ли или уносили Боева никто не видел, только предполагают, что его тащили раненым»[272].

Фрагмент карты Волховского фронта за период с 30 мая по 14 июля 1942 г. с участком фронта 998 сп.

Также Волынкин и Василевский установили, что никакой сигнализации с постом Боева и Смирнова не было, поэтому командный состав взвода и роты не знал о нападении до начала боя. Кроме того, у бойцов и командиров оказались не сверены часы, поэтому никто не мог сказать, когда именно начался и закончился немецкий обстрел. Все говорили лишь примерное время. Командир роты старший лейтенант Малеев услышал разрывы снарядов в 2:30, побежал к ДЗОТу и приказал вести огонь, но не сказал — куда. Командир 1-го взвода Кузьмин через 10 минут после обстрела донес Малееву, что пять немцев прорвались в тыл, хотя он лично их не видел. В итоге ком-роты доложил комбату о нападении, после чего поднял свой резерв и побежал во взвод, где обнаружил заваленный ДЗОТ, но немцев и Боева не нашел.

Схема расположения 1 взвода 2 ср 998 сп с указанием места действия разведки противника в ночь с 29 на 30 июня 1942 г.

По завершении расследования представители 8 А сделали следующие выводы:

«1. Наблюдение и служба полевого караула отработаны плохо.

2. Сигнализация не отработана.

3. Командный состав не имеет определенного места откуда должен управлять боем или куда явиться по тревоге, а не находится вне определенного места.

4. Вошло в привычку не придавать значения повышению огневой активности или абсолютного затишья со стороны противника.

5. Бойцы, находясь на посту не подготовленными к решительным действиям при различных вариантах, они знают одно, — наблюдать и не пускать противника, а фактически наблюдения нет и с появлением трех человек противника проявили растерянность и трусость, кто побежал, а кто начал прятаться.