Воители безмолвия

Однажды Мехом, бог вод, посетил Аум Тинама, отца богов. Тот обрадовался приходу любимого сына. Любой отец радуется посещению своих детей.

– Что ты желаешь от меня, сын мой?

– О отец, я разгневан на род человеческий. Люди постоянно пользуются мною, чтобы вершить зло. Они строят корабли, которые плывут по моим рекам и сеют смерть. Они топят детей или своих предков, своих друзей или врагов в моих прудах, в моих реках. Они вылавливают моих рыб. Они ничем не дорожат.

– Воспрети им делать это, сын мой.

– О отец, я не могу. Я слишком занят: я слежу за приливами и отливами своих океанов, за мощью своих водопадов. Я собираю влагу облаков. Я питаю подземные воды. У меня нет времени, чтобы восполнять убытки, которые наносят люди. Я пришел умолять тебя о помощи.

Аум Тинам подул на руки, которые наполнились мальками.

– Возьми это, сын мой.

– Отец, они такие маленькие.

– Я сотворил их такими, чтобы они не мешали тебе в путешествии. Прощай, сын мой любимый.

И Аум Тинам отдал мальков Мехому и вернулся в свой сотканный из света дворец. Бог вод спустился вниз на струях дождя и выпустил мальков в реку Агрипам. И они превратились в гигантских ящериц. С этого дня они следят за водами Мехома, став справедливыми и безжалостными хранителями божественного закона.

Устная легенда има садумба Двусезонья

– Ешь, оранжанин, так надо! Нельзя оставлять пищу на тарелке! Тебе нужны силы, а печаль ты должен из себя изгнать!

Шепелявый и намеренно суровый голос Моао Амба перекрывал глухой рокот дождя, стучавшего по крыше хижины. Главный повар, садумба, колдовал у нагревательных пластин, на которых раскалялись медно-алюминиевые котлы. Не прекращая своей речи, он виртуозно играл с цветными бутылками, наполненными пряностями, которые, не глядя, брал с узких полок, прибитых к деревянным стенам, и так же ловко ставил обратно.

Моао Амба был местной достопримечательностью, тем исключением, которое подтверждало правило: веселая жизнерадостная натура, разительно отличавшаяся от ею сопланетян, вечно пребывавших в мрачном настроении. Его белое жирное брюхо ниспадало на короткий передник, усеянный темными пятнами. Остальная часть тела была обнажена. Черные маслянистые волосы были собраны в ряды круглых постепенно уменьшающихся пучков, которые образовывали жесткую корону на макушке черепа.

– Ешь! Ешь! То, что готовит Моао Амба, обычно всегда очень вкусно, не так ли?

Его огромная ладонь подтолкнула тарелку в сторону Тиксу Оти, сидевшего на табуретке у стойки.

– Зачем все это, Моао, – безвольно возражал оранжанин. – Я сегодня не очень голоден…

Он, как всегда, зашел перекусить в «Местные вкусности», деревянную хижину на сваях на опушке непроходимого леса, начинавшегося на границе поселения. Чтобы воспользоваться несравненной честью быть среди привилегированных клиентов Моао Амба, надо было пройти по веревочному мостику, перекинутому через самую широкую часть реки Агрипам. Мостик скользкий и неустойчивый, по которому следовало двигаться с величайшей осторожностью, позволяя дождю промочить тебя до самых костей. Но лучше было добраться живым и мокрым, чем близко познакомиться с речными ящерицами, которые кружили внизу в медленном потоке, словно стволы деревьев.

– Что же видит Моао! Мумбе? Слишком много алкоголя плохо для верхушки головы! Или… старая шлюха из таверны турнула тебя!

Из глотки Моао Амба вырвались хриплые всхлипы. Его смех словно доносился из пещеры, его астматическая одышка походила на рокот грозы. Довольный собой, он несколько раз звучно хлопнул себя по ляжкам. По толстым ягодицам, жирным бедрам, свисающему животу до самого двойного подбородка пронеслась сейсмическая волна.