Войти в бездну

– Ваша гипотетическая семья непременно попала бы в список, – индифферентно сообщил адмирал. – Налейте еще… Спасибо. Но по базам данных только среди подданных Империи более трехсот пятидесяти миллионов людей в возрасте до тридцати лет, плюс здоровые дети, являющиеся нашей главной надеждой. При ныне существующих возможностях эвакуировать мы сможем не больше двухсот миллионов, даже если начнем переселение немедленно. Засим: полностью обеспечить продовольствием на первое время можно лишь треть эвакуированных, остальным придется подтянуть ремни… или умереть. Сюда же – минус тридцать миллионов потерь в первые годы в результате возможного голода, неизвестных пока заболеваний и конфликтов с конкурентами. Это только прогноз по России. Вот и считайте… Добавьте почти полмиллиарда населения Кайзеррейха. И современный, но не самый мощный германский флот, который не сможет выдержать подобной нагрузки.

– Значит, мы теперь работаем в связке с немцами? – Я попытался сменить тему.

– Да. Как и прежде, но на гораздо более серьезном уровне. Иначе не выжить, ни нам, ни им. Император встречается в кайзером Фридрихом на следующей неделе, здесь, на «Кронштадте». Документы готовятся, главное – не вызвать подозрений у соперников, которые начали что-то подозревать… Американцев насторожила активность Тегерана, Пекин тоже забеспокоился.

– Забеспокоишься тут, неудивительно… Одного не понимаю: для чего арабам потребовалось старинное оружие? Николай Андреевич, зачем им древние «калаши» и танки на дизельных двигателях?

– Не знаю. Но кое-какие предположения имеются, выясним, второй департамент не сидит без дела… Поговорим о другом, давайте? Не хочется портить последний в жизни вечер отдыха.

Поговорили. О новых фильмах, чужих формах жизни, дальнейшем развитии «Кронштадта» как уникального сооружения, впервые в истории ставшего астероидом, превращенным руками человека в техногенного монстра. О любимой внучке адмирала – я Наталью никогда не видел в лицо, но судя по словам Бибирева и моим собственным заключениям, у нее впереди большое будущее при любом раскладе: эдакая кавалерист-девица, какие редко встречаются в наши благополучные времена. Потом незаметно перешли на проблемы ведомства, хоть и негласно условились не обсуждать дела. Разговаривали обо всем, что на язык попадется.

Коньяк кончился. В отличие от сэра Уинстона Черчилля, выстоявшего «один на один» в грандиозном воздушном сражении 1940 года с ВВС Гитлера и считающегося в наши времена едва ли не эталоном жесткого государственного деятеля, Бибирев умел остановиться – Черчилль слишком много пил. Посему пустая бутылка «Арарата» отправилась в уничтожитель, адмирал встал и раскланялся:

– Сергей, простите что я отнял у вас два часа сна. И не перебивайте дурацкими вежливыми фразами! Мы все-таки не чужие, вы один из редких людей, которым я полностью доверяю. Вы всегда слишком… непосредственны, что ли? Я слегка подвыпил, говорю не то что надо… Но я знаю, – последнее слово Бибирев выделил голосом, – что вы всегда останетесь рядом. Что вы всегда будете моим правым плечом. Уж разрешите это сказать с точки зрения старого человека слишком много повидавшего на своем веку.

Взгляд у адмирала был совершенно трезвый. Трезвый и очень внимательный. Он ждал правильного ответа.

– А мне насрать на вашу подвыпистость! – напрямую брякнул я. – Есть три настоящие ценности, Николай Андреевич: честь, родина и семья. Уж извините за такой банальный пафос. Семьи у меня нет, родина скоро станет одним воспоминанием. Остается честь. Моя личная. Собственная и никем не отторжимая. За это стоит повоевать. Даже с Концом Света.

– Войдете в историю, – припечатал меня Бибирев. – Вы искренни, Сергей. Это видно. Вы будете драться до конца. Как и я.

Адмирал резко развернулся, подошел к двери каюты, большим пальцем вдавил круглую синюю кнопку. Засверкал яркими огнями коридор блока «В».

– Кстати, а что вы предпочтете спасению жизни десяти тысяч обывателей? – через плечо бросил адмирал, а затем повернулся ко мне. – Не отвечайте… Это мой вопрос к самому себе. И вот ответ: я предпочту эвакуацию собраний Эрмитажа и Третьяковки. Мы погибнем, но оставим след во Вселенной. Спокойной ночи, капитан.

Бибирев, ссутулившись, зашагал к лифту.

Я запер дверь. И только сейчас по-настоящему понял, на краю какой необъятной пропасти мы стоим.

Автоповар взвизгнул, сообщив, что мой ужин давно остыл и сейчас заново подогревается.

Это была отличная картошка, взбитая в пюре со сметаной, самый настоящий лосось и свежий салат, какого и на Земле не везде отведаешь. Но все равно я ощущал во рту вкус пепла.