Войти в ту же реку

Из намеченной квартиры достал-таки Солдат деду пару вещиц, которыми жилец пользовался. Как велено было, ничего не порушил. Взял лишь помазок бритвенный да расческу, в которой волосы застряли. Что дед со всем этим «добром» делал, его не коснулось, вот только после бессонной ночи спать не пришлось. Бабка Наташа накормила от пуза, а после завтрака вдвоем с дедом ушли в город.

– Теперь можно посмотреть, где нашу «пропажу» держат, – проронил старый.

Солдат пожал плечами. Давно чему-либо в этой жизни удивляться перестал. Когда издали указали на усадьбу, кивнул. Немногословно, как приказ бросил пару слов:

– Здесь обожди. Осмотрюсь.

Знахарь не перечил. Остался у берега ставка, искоса поглядывая в сторону красной краской крашенной крыши за высоким забором.

Вор осмотрелся. В движениях легкость почувствовал, ловкости ему и так было не занимать. Ничего сложного для него, работа привычная. Ощущение, словно снова на государство пашешь. А дед ничего так, не дешевка. С таким дело иметь можно.

Провел «рекогносцировку», выявив наиболее удобные подступы к объекту, наличие людей на нем. Понаблюдав вдосталь, вернулся к вроде бы скучающему деду.

– Ну что?

Обрисовал сложившуюся картину. Поинтересовался:

– Как действовать будем? Добром ее не отдадут.

Молодец дед. Красава! Можно сказать, услышал, что хотел.

– Зачистим «вхолодную».

Откуда только слова такие знает? Уточнил:

– Когда?

– В эту ночь.

…С самого вечера не заладилось. Пленница кричала, в истериках билась, пока Егоровна ей «пойла» не намешала, а Филя с Челкашом, завалив ее, насильно влили его в глотку. Только успокоилась, засопела, Собакин, зараза такая, канючить стал, на жизнь в состоянии постоянной ночи жаловался. Егоровна, добрая душа, посоветовала.

– Прикопал бы ты его, Витенька, и дело с концом.

Удивился. Даже возмутился такой постановкой вопроса.

– Он же живой?!

– Это пока. С глазами я ему ничем помочь не смогу… С его-то характером сдаст он вас всех.

Это верно, но все же…

– Пусть пока еще поживет.

– Пускай, – покладисто согласилась ведьма.

Два отпускника ближе к ночи тоже о чем-то шептались втихую от начальства. Снова бабка подсказала:

– Деньги руки жгут. Думают, сейчас уедешь, слинять в ресторан, кутнуть.

А вот хрен им обоим по всей морде! Он, понимаешь, спать толком не может, за дело переживает, перед Бруком отчет держит, а эти скоты…

– Орлы! Подь сюда! – объявил. – Сегодня ночую в усадьбе.

О-о! Как у вас хари скисли! Надо же, до чего на душе сразу так похорошело. Бабке опером нужно быть. Старая гадина! С ее-то талантами смогла бы не один десяток урок на нары отправить. Интересно, что обо мне Бруку стучит?

Со всеми этими треволнениями уснул поздно, а пробуждение было отвратным. Егоровна растормошила. Чего ей? Какие такие маркеры и метки?

– Проснись, ирод! Лезут до нас!

Ага! Въехал. Врубился. Осознал. Стал адекватно рулить ситуацией.

– Филя, в предбаннике у двери схоронись. Оружие наготове держи. Егоровна, Собакина в комнату девки направь, усади его в сторонке. В башку вдолби, если по голосу кого из нас не узнает, пусть смело стреляет на поражение. Сама в этой комнате будь. Мне тебя учить нечему, знаешь что делать. Челкаш, за мной!

Дальше события развивались не так, как планировали одни и хотели другие. Глаза давно привыкли к темноте, ночи на юге ох и темные. Челкаш первым принял смерть, не успел противопоставить ей свое сильное, натренированное тело. Струна захлестнула горло, не дала дышать и почти перерезала жилы на шее. Солдат тихо опустил тело покойника в траву. Дед, шумнув, отвлек на себя внимание Цыганова, и снова Солдат не сплоховал. Подкравшись вплотную к старшему лейтенанту, одним движением сильных рук свернул тому шею. Прошмыгнув в дверь дома, подставился.

Бух! Бух!

По груди будто кувалдой ударило. На чистом адреналине метнул нож на вспышку.

– А-а, хр-р!

Почувствовал, что над ним склонился старый.

– Ты как, паря?

– Спекся. Дальше сам.

Платонович переступил порог, вошел в большую комнату. Он уже в коридоре почувствовал «запах» колдовства. В кромешной темноте столкнулись два непримиримых врага, проведших всю свою жизнь «в разных окопах».

Атаковали разом. Разом почувствовали дикий ужас от присутствия друг друга. Все происходило на ментальном уровне. Никто из них не размахивал дубиной, никто не стрелял из огнестрела. Просто на весах тысячелетней войны близко друг от друга оказались темные силы и старые боги. В кромешной тьме ничего не было видно, но дед чутко уловил в избе чье-то шевеление в дальнем углу. Мрак скрывал смертельно опасную сущность. До слуха долетел шепот.

– Волею Темного заклинаю!

Топнул ногой, будто вколачивал ступней металлический костыль в дерево пола. Произнес:

– Неправде – смерть!

Две энергии, производя грохот и высвечивая саму комнату, вступили в единоборство, превращая обстановку в завихрение сырой силы, срывая предметы быта с мест и раскидывая их, с силой бросая куда придется. Тускловатый свет выхватил из темноты стоящую в нескольких шагах от него сутулую фигуру старухи.