Войти в ту же реку

А потом еще! И еще! Слава богу, когда спел «Черные глаза», кто-то умный и не теряющий контакта со временем, выкрикнул:

– Товарищи! Через десять минут Новый год наступит!

– Телек включайте!

На экране телевизора появился бровастый, весь увешанный звездами «Героя» генсек и, причмокивая губами, поздравил страну и пожелал гражданам всех благ. С началом боя курантов все орали «ура», чокались и пили шампанское.

Потом уже началось веселье. Одни танцевали, другие смотрели «Голубой огонек» в маленькой комнате, периодически выходя покурить или по другой какой надобности. Время ускорило свой бег, стараясь быстрей пробежать оставшиеся до утра часы самой волшебной ночи в году.

После веселой бессонной ночи и теплой квартиры погода на улице показалась противной и холодной. Скорей бы домой добраться и в люлю. Спать! Только спать!

Пересекая тропинку между двух четырехэтажек, Каретников услышал голос. Кто-то позвал. Оглянулся. На углу дома стояла молодая женщина в характерной аляповато-цветастой юбке, спускавшейся из-под короткой шубейки до самого низа ног. Черноволосая, красивая, румяная на морозе. Окликнула его.

Надо сказать, что в городе имелась цыганская слобода, и Михаил в своем босоногом детстве частенько гостил в ней у таких же, как он, голоштанных сверстников. Цыгане такие же люди, как и остальной народ, проживающий в Донбассе. Ничем не лучше, но и не хуже других. Только со своими жизненными принципами, ну и соответственно со своими «тараканами» в голове.

Подошел. Может, помощь какая нужна?

– Бахталэс чайюри! Со ту камэс?[13]

– О! Чаворо гаджо[14] говорит на нашем языке?

– Слегка. В вашей слободе у меня друзья имеются. Так чем помочь?

– Это я тебе помочь хочу. Давай по руке погадаю…

– Ага, всю правду скажешь. Я понял. Слушай, устал, домой хочу, спать хочу. Держи. С Новым годом тебя, манушуваро.

Сунул в изящную ручку червонец, решив поднять настроение «начинающей шувани». А вдруг толк будет.

– От души!

Кольца золотых серег мелодично дзинькнули, присоединив свое звучание к развеселому смеху девчонки.

– Ой! Гаджо, потешил! Когда бы это цыганка от денег отказывалась?

Смех оборвался резко.

– Возьми отдарок, парень! – лицо серьезное, в глазах ни капли веселья. – Запомни, когда станет совсем туго, когда подумаешь, что конец приходит, бросишь его на землю со словами «Рада велит!». Понял ли? Не забудешь?

Потянулась к нему, чуть приподнялась на цыпочках, чтоб уравнять рост. Повязала на шею, прямо между воротником и шапкой простенький лазоревый платочек.

Повторил:

– «Рада велит!»

– Молодец! Иди, спи.

Домой Каретников добрался утром. На часах девять. Войдя в калитку, столкнулся с курившим у крыльца Иваном Прокопьичем. Х-хы! Смотри-ка, небось всю ночь колбасился, водку пил, а выглядит «огурцом»! А ведь ему… за полтинник.

– Явился? Пропажа!

– Ага.

– Брата где потерял?

– Девушку провожать пошел.

– Мать тут переживала.

– Догадываюсь.

– Фигня, Мишаня! Не бери в голову, все путем! У нас здесь тоже веселуха была.

– Это как?

– А так! Дети в час спать легли, ну а мы все после трех. Ясно дело, праздник, вымотались. Батяня твой, с Лехой и Василем, покурить вышли.

– Ну и?

– Ха-ха! Покурили. Замок-то на двери твой дед английский повесил. Вышли и дверь захлопнули. Вот почитай с трех до пяти вокруг хаты и бегали. Как не замерзли?

– Так ведь мороз всего градусов семь, не больше, и ветра нет. Чего ж тут мерзнуть?

– Ну да, ну да. А ты спроси, в чем они одеты были.

– И в чем?

– На Витьке – трусы и майка, на Лехе – галстук и трусы, даже майки не было. Вот Васька, ха-ха! Тот мужик запасливый. На нем, кроме трусов и майки, на голове еще фетровая шляпа была. А-ха-ха-ха! Зачем надел, сам не знает. Они ведь после перекура спать собирались, а в доме у вас тепло, да еще и выпивка свое брала.

– Как же в дом зашли?

– В пять утра твоя бабка до ветру поднялась, ну и запустила этих олухов небесных.

– Прикольно.

– Ну а ты как?

– Спать! Устал…

Глава девятая. По завету предков

В калитку громко постучали. Каретников давно поднялся с кровати и уже вышел из дома, когда услышал этот стук. Утро солнечное, морозное, самое то, чтоб прогуляться в центр города. Однако кого там нелегкая принесла? Пошел открывать.

За воротами стояла «двадцать четверка» черного цвета, а возле нее трое мужиков, одетых тепло, словно собиравшихся весь день провести на морозе. Старик и двое молодых.

– Здравствуйте. Вы к отцу? – спросил у старшего по возрасту.

– Деда зови. – проигнорировав приветствие, приказным тоном сказал тот.

Деда так деда. Позовет, чего ему? Видать, кто-то в семье захворал, потому и нет у человека настроения политесы разводить, а обычный доктор помочь не в состоянии. Так уже было не раз. Зайти во двор не пригласил, чем-то эта троица ему не глянулась.

Четвертое января, каникулы в самом разгаре, и провести их Михаил хотел в полном безделье, ничем не занимаясь и ни о чем не думая. У деда настроение второй день ни к черту. Спросил, что случилось. Так тот, отмолчавшись, ушел в свою спальню. Может, и этих, которые приехали, видеть не захочет.