Воющие псы одиночества

Чистяков еще минут пять поболтал с коллегами, и когда судья объявил начало новой игры, пожелал им удачи, помахал рукой и повел Настю по узкой тропинке в ту сторону, куда показывала деревянная стрелка с надписью «Сайгон».

Отца и сына Лозинцевых они увидели сразу. Сын стоял за пределами поля и отчаянно «болел» за своих, а отец с поднятым вверх маркером в этот момент выходил из игры.

- Андрей Николаевич? - обратилась к нему Настя.

- Да, слушаю вас.

Лозинцев снял маску, взял со столика бумажный платок, вытер вспотевший лоб. Сын тут же подошел и встал рядом. Одно лицо. Конечно, между ними почти тридцать лет разницы, старшему сорок четыре, Настин ровесник, младшему шестнадцать, но в том, что они отец и сын, не смог бы усомниться никто.

- Меня зовут Анастасия Павловна, я из…

- Да-да, - перебил Лозинцев, не давая ей договорить, - мне Эля говорила про вас. Вы насчет Кристины?

- Да. Вы сможете уделить мне время?

- Пожалуй…

Он вопросительно посмотрел на сына. Тот неопределенно пожал плечами.

- Мы же еще играть собирались, - сказал Ярослав неожиданным для его возраста басом.

- Не обязательно прямо сейчас, - поспешила заверить его Настя. - Мы подождем, пока вы закончите.

- У нас еще три игры, потом обед, - Лозинцев посмотрел на часы. - Давайте в два, хорошо? Мы на два часа как раз шашлыки заказали. Вы найдете нас в зоне отдыха.

Настя молча кивнула.

- Не рвется он с тобой разговаривать, - заметил Леша, когда они отошли от поля. - Так что все твои ухищрения пошли прахом: если ему есть что скрывать, то за три игры он вполне может подготовиться.

- Я же не знала, что здесь так все устроено, - виновато пробормотала она. - Я вообще плохо представляла себе, что такое пейнтбол и как в него играют. Думала, одна большая игра, а потом она заканчивается - и человек свободен и доступен контакту. Подойти к нему после игры и сразу можно разговаривать. Кто ж знал, что они длятся всего по десять-пятнадцать минут и идут подряд.

- Кто знал? - сердито откликнулся Леша. - Да я знал! И ты могла бы у меня спросить, а не разводить тайны мадридского двора.

- Ну Леш, не злись. Я дура, не спорю. И на меня тоже бывает проруха.

Настя поскребла мужа ногтем по ладони - она всегда так делала, когда хотела мириться. Чистяков безнадежно махнул рукой и знак примирения принял. Они выпили в буфете чаю с бутербродами, заказали шашлык на половину второго и отправились гулять по лесу.

Шашлык и впрямь был восхитительным, мягким и сочным, Лешка не обманул. Настя умяла свою порцию с такой скоростью, что сама испугалась.

- Что это со мной? - ошарашенно спросила она, глядя на пустую тарелку. - Я что, все это съела?

- Ну не выбросила же, - заметил Леша. - На полу вроде ничего не валяется, значит, съела. И как тебе знаменитые Сашины шашлыки?

- Не то словечко, - она с трудом переводила дыхание. - Смерть диетам, удержаться невозможно. Дай мне слово, что в следующее воскресенье ты снова привезешь меня сюда. И еще я возьму из дома термос с широким горлом, одну порцию съем, а вторую заберу домой.

- Планов - громадье, - засмеялся он. - Я еще посмотрю, как в следующее воскресенье ты начнешь ныть, что тебе нужно работать, а не прохлаждаться за городом.

В начале третьего они зашли в зону отдыха. Лозинцевы сидели со своей командой, обедали. Настя и Леша принялись кружить неподалеку, чтобы не упустить момент, когда Андрей Николаевич и Ярослав закончат есть и можно будет к ним подойти. Обед не затянулся, спиртного на столе не было, только вода и соки, и очень скоро игроки поднялись и стали надевать шлемы с масками и готовить оружие. Похоже, начиналась послеобеденная серия игр. Лозинцев тоже встал, огляделся, заметил Настю и помахал рукой.

- Славик, иди играй! - крикнул он сыну.

- А ты?

- А мне уже достаточно.

- Ну пап…

- Я устал, сынок. Ты все-таки не забывай, что я старше.

Славик ушел вместе с командой, и Лозинцев пригласил Настю и Чистякова в шатер.

- Что вы хотели узнать о Кристине?

Он, кажется, действительно очень устал. Или это была усталость не физическая, а от жизни вообще? Настя теперь могла спокойно рассмотреть Андрея Лозинцева. Высокий, немного нескладный, худой, с длинным лицом, глубокими мимическими морщинами на лбу и ярко-синими глазами. Под глазами синева, уголки губ горько опущены. Его сестра говорила, что Лозинцеву приходится очень много работать, чтобы восстановить утраченное благосостояние и выполнить обещание, данное жене при разводе: дети будут жить в комфорте и достатке, в противном случае она заберет их к себе. А может быть, это усталость от переживаний, от мук совести? Ведь труд-то нелегкий: знать, что кто-то из твоих любимых детей совершил страшное зло, и молчать, и виду не подавать.

Настя раскрыла блокнот и начала задавать вопросы. Лозинцев отвечал почти не задумываясь, он хорошо помнил, как протекала беременность его жены, какой вес был у девочки при рождении, в каком возрасте она стала держать головку, начала ходить, когда отняли от груди, когда прорезался первый зубик.