Вокалистка

Вокалистка, сидевшая рядом с капитаном, не расслаблялась. С первых минут слежки она нацелила острый слух на салон «волги» и вынужденно слушала радиостанцию «Маяк», на которую был настроен радиоприемник в машине Фишмана. Вот уже пятый день они следили за директором магазина «Океан», сопровождая его от квартиры до работы и обратно. Фишман редко отклонялся от привычного маршрута, один раз заехал на заправку, а вчера посетил центральный универмаг, где купил бронзовые настольные часы с повелителем моря Нептуном.

При каждом удобном случае Сорокин фиксировал его на фотопленку, а Вокалистка повторяла под запись любые подслушанные разговоры. Вечером кассета передавалась Трифонову. Тот слушал запись и утром составлял отчет для генерала Линькова.

— Пустышка, — выражал недовольство генерал. — У тебя вообще зацепиться не за что, да и наша прослушка — псу под хвост. Типичная болтовня начальника с подчиненными, просьбы знакомых достать деликатесы и звонки чиновничьих жен, что они едут за заказом.

— Продажа дефицита по блату, — подсказывал полковник.

— Я и говорю — пустышка! Продажа своим через подсобку обычная практика всех магазинов. Если за это сажать, торговать будет некому. Да и наши головы полетят, потому что каждый начальник блатом пользуется, да еще и спасибо торгашам говорит.

— Что же делать?

— Искать, откуда у них неучтенные деньги появляются да еще в таком количестве.

Сегодня вечером Фишман домой не спешил. Его белая «волга» свернула перед памятником Юрию Долгорукому и остановилась у знаменитого ресторана «Арагви». Фишман взял из багажника коробку с часами, перед ним любезно распахнули дубовую дверь дорогого ресторана.

— Красиво жить не запретишь, но помешать можно, — воспрянул духом Сорокин. Он припарковался на улице Горького и спросил напарницу: — Ты отсюда сможешь работать?

Сана опустила стекло. Большой ресторан гудел оживленными голосами, позвякивал бокалами и столовыми приборами, расторопные шаги и вкрадчивые голоса официантов дробились взрывами хохота, а поверх всего жирным слоем, как майонез в оливье, лилась живая музыка.

Вокалистка вышла из машины, расстегнула пальто для улучшения слуха, прошлась вдоль больших витринных окон. Она засекла, как шаги Фишмана прочертили извилистую дорожку по каменному полу ресторана и стали спускаться вниз, постепенно затихая.

Сквозь толстый свод старинных перекрытий ей удалось расслышать, как перед ним открылась дверь, разрозненные голоса приветствовали гостя, и Фишман начал поздравлять именинника, готовясь вручать тяжелый подарок. В этот момент музыканты наверху с особым энтузиастом грянули грузинскую песню, десятки ног пустились в пляс, а дверь, впустившая Фишмана, закрылась, поглотив его голос.

Вокалистка скинула пальто и прислонилась растопыренными ладонями к большому окну. Толстое стекло вибрировало от музыки.

— Что такое? — забеспокоился Сорокин, подхватив упавшее пальто.

— Фишман внизу в отдельном зале. Я его не слышу.

На странное поведение женщины стали обращать внимание прохожие. «А вдруг она начнет раздеваться?» — испугался капитан и оттянул Вокалистку от витрины.

— Я его не слышу, — беспомощно повторила она.

Сорокин затолкнул Сану в телефонную будку и позвонил с докладом Трифонову. Полковник сообщению обрадовался:

— «Арагви» говоришь. По данным наружки там сейчас и второй наш фигурант — Фельдман. Пришел поздравить директора спецбазы с днем рождения. Мы должны знать, о чем они говорят. Идите в ресторан, но удостоверением не светить, — приказал начальник.

— Как я туда попаду? Скажут, что мест нет.

— Сам знаешь, как, не маленький. Расходы возместим.

Капитан КГБ пересчитал имевшуюся наличность, тяжело вздохнул и приготовил пять рублей для швейцара.

— С кем боремся, тех и подкармливаем, — ворчал он.

Им выделили два неудобных места в торце барной стойки, откуда не было видно музыкантов. Сорокин посчитал это плюсом.

— Ну как? — спросил он Вокалистку после того, как заказал себе водки, а ей кофе.

Сана положила руки на барную стойку и прикрыла глаза. Она отсеяла окружающий шум и настроилась на звуки снизу. На нижнем этаже тоже было много посетителей с пустыми пьяными разговорами, а вот и знакомые голоса — Фишман и Фельдман. Они в отдельном кабинете, там общий стол человек на двадцать. Точнее, девятнадцать: одиннадцать мужчин и восемь женщин. Много тарелок, бокалов, столовых приборов, на женщинах позвякивают украшения. Громкие тосты слышны отчетливо, а вот то, что нашептывают друг другу на ушко…

Сана скинула туфли, соскользнула с высокого стула и встала на пол босыми ногами. Организм словно подключился к чувствительной мембране, и тихие голоса из подвала прорезались, как фары сквозь туман. Она кивнула: слышу.

Капитан выпил водку, достал блокнот и шепнул:

— Работаем без магнитофона. Ты диктуй, а я буду записывать.