Вохштерн

— Но ведь боги давно покинули нас.

— В смысле? — Я в недоумении посмотрел на Арнвальда.

— В прямом. Разве ты этого не видишь? Наш мир умирает. И мы вместе с ним.

Он говорил, а у меня в голове вставали картины нашего разговора полугодовой давности:

* * *

— Слушай, Арнвальд, — вновь обратился я к гостю. — Давай перейдем на «ты», а? Негоже как-то тебе, взрослому мужику, выкать мне, еще сопливому юнцу. А мне так проще будет.

— Как хочешь, — пожал плечами тот.

— Вот и хорошо, — улыбнулся я, — как насчет разделить со мной завтрак?

— Это я всегда за, — раздалось в ответ.

— Тогда присаживайся и бери что приглянулось. Вина, увы, нет. Я не привык пить по утрам.

— Я вообще не пью хмельного, — заметил он, пытаясь вилкой наколоть кусок ветчины. По его движениям видно было, что он сильно голоден. Но даже в таком состоянии он старался быть максимально аккуратным.

— Могу я поинтересоваться причиной? — задал я новый вопрос, пододвигая к нему поближе тарелку с бутербродами.

Тот благодарно кивнул, взял один с маслом и сыром и тут же, в два укуса его съел, после чего, тщательно прожевав, ответил:

— Хмель превращает людей в зверей. А людям боги на то и дали разум, чтобы те отличались от животных. Так что, каждый раз, когда человек пьет крепкие напитки, он оскорбляет богов.

Я на это лишь хмыкнул. Интересная логика. Действительно интересная.

— А что, ты настолько набожен?

— Просто не хочу лишний раз богов обижать, — пожал плечами Арнвальд. — Они дали нам жизнь, они создали такой чудесный мир. И подобного к себе отношения точно не заслужили.

— А кого из богов ты больше всех уважаешь?

— Глупый вопрос, — усмехнулся мой гость, беря еще один кусочек сыра.

— Почему? — не понял я.

— Кого ты из родителей больше уважаешь? — вместо ответа поинтересовался бывший наемник.

* * *

Я помнил его так хорошо как раз потому, что меня тогда удивила столь здравая и прогрессивная позиция. Причем, высказанная не каким-нибудь местным философом, а полуголодным наемником. Которого, по-хорошему, кроме жрачки, баб и выпивки ничего не должно было интересовать.

Кстати, о выпивке. Он ведь, при нашем знакомстве говорил, что не употребляет. И эту информацию подтвердил Гральф. Тем не менее пару дней назад он очень даже употреблял. Причем, в таких количествах, что лишь Ровен мог бы с ним посостязаться на равных.

Да и эта его тяга к золоту. Сейчас, когда я вспоминал все больше деталей нашей первой встречи, все сильнее понимал, что не мог тот Арнвальд себя так вести. Просто не мог. Слишком порядочным он был. Слишком честным. Нет, власть и деньги всех меняют, даже самых добрых из нас. Но не за полгода же? Даже меньше, если учитывать время, которое он потратил на дорогу до Вохштерна, и на то, чтобы в нем обосноваться.

Слишком много странностей было связано с Арнвальдом. Слишком непонятным и подозрительным было его поведение в последнее время. Да и сейчас тоже — он все никак не решался переступить порог храма, застыв на входе и внимательно рассматривая убранство.

— Заходи. — Пригласил я.

Он дернулся, будто хотел сделать шаг. Но не сделал, вновь замирая на месте.

— Ты чего? — Я подошел поближе и всмотрелся в лицо бывшего наемника.

— Ничего, все в порядке.

— Ну, раз в порядке, то заходи. — Повторил я, немного отстраняясь в сторону и освобождая проход.

— Н-нет. — После явно видимой внутренней борьбы, наконец ответил он. — Не заставляй меня, пожалуйста. Лучше убей.

А это уже что-то новенькое. Всего пару минут назад он готов был на все, чтобы остаться жить, а сейчас «лучше убей». Ну нет, братишка, так не пойдет. Раз ты не хочешь идти в храм сам, то мы тебя туда затащим силой.

Ничего не ответив Арнвальду, я вновь использовал на нем ослабленное заклинание молнии, заставляя его тело упасть на пол. После чего, взяв его за ноги, сделал шаг внутрь храма. Все шло хорошо до тех пор, пока его голова не пересекла порог. И тогда мир взорвался. Краткий миг полета. Сильнейший удар. И темнота поглотила меня.

Не знаю сколько я провалялся без сознания. Вряд ли долго, так как когда я наконец пришел в себя, то тело Арнвальда только-только начинало свое движение к центру зала.

Я сидел на полу, и смотрел как некая невидимая сила неспешно тащила тело бывшего наемника. Это было одновременно и притягательное, и отвратительное зрелище в своей чуждости и неправильности. Я понимал, что что-то нужно делать, что подобного быть не должно, но… Просто сидел и смотрел. И меня ничего не волновало, ни разбитые витражи, ни посеченные, будто шрапнелью, колонны, ни порванные гобелены. Я просто сидел и смотрел как тело Арнвальда само собой ползет в центр зала.

А потом начали оживать статуи богов. Вот дернулась Хаймат, вот Тарош явственно нахмурился, вот Най переступил с ноги на ногу, вот Тильстен расправил плечи. Последней вселилась в статую Дволика. И ее же голос я услышал у себя в голове:

— Что бы ни случилось, ни в коем случае не двигайся! Нельзя ему позволить найти нового носителя. Особенно такого, как ты.