Вокруг Апокалипсиса. Миф и антимиф Средних веков

Квинт Тертуллиан в III веке преспокойно отмечает в одном из своих сочинений: «...христиане отнюдь не гнушаются ни форумом, ни рыночной толпой, ни банями». В свою очередь, живший в этом же столетии св. Киприан Карфагенский не советует своим прихожанам посещать бани общественные, обосновывая это следующим: «Даже если ты при виде чужой наготы не будешь разжигаться блудными мечтами, то другому дашь повод к таким мечтаниям».

Климент Александрийский в конце II века советует очищать плоть «...через омовение простой водой, как это бывает часто в странах, где и бань-mo никаких нет», одновременно Климент разрешает прихожанам открывать собственные общественные бани, с одним условием: мужчины и женщины должны мыться раздельно.

Блаженный Августин в своей автобиографической «Исповеди» прямо пишет: «...Я решил сходить в бани, ибо слышал, что греки, назвав бани balaneion, хотели этим сказать, что они „прогоняют скорбь“ (βαλειν ανιαν). Но вот, грязь сошла, а скорбь осталась». Ну и наконец, св. Иоанн Златоуст в «Беседах к антиохийскому народу о статуях» искренне возмущается тираническим приказом императора Феодосия закрыть общественные бани в наказание жителям Антиохии, что для горожан было «тяжким испытанием».

Как мы видим, ранние христиане и Отцы Церкви относятся к данной проблеме совершенно спокойно, упирая в основном на нравственный аспект — не разжигайся, а уж посещаешь ты баню или нет — дело частное. Однако следует взглянуть и на другую сторону медали.

После глобальной общественно-политической катастрофы — падения Рима под ударами варваров — и с наступлением Темных зремен в христианских общинах усилилось ощущение приближения апокалипсиса. Было от чего прийти в уныние: рухнула экономика, империя распалась на десятки даже не государств, а территорий, контролируемых варварскими вождями, постоянно враждующими промеж собой; войны, разорения, непрекращающееся насилие стали удручающей обыденностью, наступило истинное безвременье.

Пустеют деревни, в городах погибает ремесло, исчезают школы, численность населения резко снижается, качество жизни по сравнению с Римом падает до неприемлемого уровня. Антихриста ждали буквально со дня на день.

Что делать? Верно, готовиться к концу света. Спасать душу.

С IV-V веков мы наблюдаем резкий всплеск числа монастырей — они и раньше основывались как прибежища особо благочестивых христиан, ищущих молитвенного уединения и созерцательной жизни, но теперь количество обителей вырастает на порядок. Причем уставы и правила в этих монастырях становятся невероятно строги — господствует аскеза и полное отречение от всего земного, причем иногда аскеза и фанатизм доходят до абсурда, осуждаемого даже священниками. Мытье и бани в таких обителях считались абсолютно греховными и недопустимыми. Оказывали монахи-аскеты влияние на прихожан? Скорее да, чем нет.

В начале VI века св. Бенедикт Нурсийский, отнюдь не сторонник тотальной аскезы, предпочитавший взвешенный подход к жизни в обители, создает «универсальный» монастырский устав, ставший образцом для многих монашеских орденов будущего. Вопрос бань там затронут в пункте 36: «Бани для больных готовить сколько нужно; а для здоровых, особенно молодых, пореже ее дозволять», — то есть св. Бенедикт рассматривал баню исключительно как медицинское средство.

Возникает понятие о таком грехе, как luxuria — «роскошная разнеженность», «греховное удобство»: монаху негоже получать от неких действий, включая омовение, удовольствие, отвлекающее инока от молитвы и служения. При этом никакого запрета на бани у св. Бенедикта вовсе нет — главное, не злоупотреблять.

Примерно такого же взгляда придерживаются братья-августинцы, чей орден был создан куда позже, в 1244 году, из нескольких тосканских монашеских общин. В пункте 5 устава мы читаем: