Вокруг Чехова. Том 1. Жизнь и судьба

В середине лета 1884 года брат Антон, прихватив с собой меня, отправился в Звенигород уже в качестве заведующего тамошней больницей на время отпуска ее врача С. П. Успенского. Вот тут-то ему и пришлось окунуться в самую гущу провинциальной жизни. Он здесь и принимал больных, и в качестве уездного врача, тоже уехавшего в отпуск, должен был исполнять поручения местной администрации, ездить на вскрытия и быть экспертом в суде. В Звенигороде был тот дом, в котором помещались все сразу правительственные учреждения и о котором один из чеховских героев говорит: «Здесь и полиция, здесь и милиция, здесь и юстиция — совсем институт благородных девиц»⁵⁴. Звенигородские впечатления дали Чехову тему для рассказов «Мертвое тело», «На вскрытии»⁵⁵, «Сирена». А когда наступал вечер, мы с братом шли в гости к очень гостеприимной местной дачнице Л. В. Гамбурцевой, у которой были хорошенькие дочки и можно было послушать музыку и пение и потанцевать. Фельдшером в звенигородской больнице был почтенный солидный человек Сергей Макарыч, а лаборантом в аптеке — юноша Неаполитанский, который вечно перепутывал прописываемые братом Антоном лекарства, так что мне поручено было следить за действиями этого звенигородского алхимика.

В один из первых же дней заведования Чеховым звенигородской земской больницей привезли туда мальчика лет пяти, у которого был парафимоз. В деревне на такие пустяки не обратили внимания, но ущемление повлекло за собой отеки, появились признаки гангрены, и бедный мальчуган должен был бы совсем лишиться пола, если бы родители не спохватились и не привезли его в город в лечебницу. Таким образом, брату Антону чуть не с первого же дня пришлось приниматься за операцию. Но ребенок так громко кричал и так неистово дрыгал ногами, что Антон Павлович по новости не решался приняться за дело. Баба, привезшая мальчика, рыдала навзрыд, два фельдшера, Неаполитанский и я, назойливо стояли тут же и ожидали результатов от такой интересной операции — и это еще больше стесняло брата. Кончилось дело тем, что он написал записку к проживавшему в Звенигороде уездному врачу П. Г. Розанову, чтобы тот зашел к нему в больницу взглянуть на мальчугана. Почтенный доктор не заставил себя долго ждать, и не прошло и минуты, как все уже было готово, мальчишка успокоился, и мать повезла его обратно в деревню. Так им все было просто и ловко сделано, что у нас, зрителей, появилось даже разочарование, что все дело оказалось такими пустяками. Знакомство Антона с этим милым доктором, если не ошибаюсь, началось еще в Воскресенске, куда тот приезжал навестить врача Архангельского, где и встретился с моим братом, а после этого случая они сдружились и долго между собою переписывались. П. Г. Розанов был человеком науки, печатался в медицинских журналах, первый из русских врачей подал на Пироговском съезде мысль об учреждении в России Министерства народного здравия и все время мечтал об издании врачебной газеты или журнала, и при этом не узкоспециальных, а с бытовым, публицистическим оттенком. Но, помнится, брат Антон отговорил его.

— Журнал вас только разорит и состарит, — сказал он. — Да к тому же вы не найдете сотрудников, и придется все писать самому.

Брат Антон гулял у него на свадьбе и так там «нализался», что долго об этом вспоминал. Они были там вместе с доктором С. П. Успенским, от него они поехали «поперек всей Москвы», очутились потом в известном кафешантане, и только под утро Антон Павлович вернулся домой.

Будучи студентом, я любил бывать в гостях у упомянутой мной Л. В. Гамбурцевой, жившей по зимам в Москве, на Немецкой улице. Там было весело, всегда собиралась молодежь и поощрялись искусства. Там же летом, в пустой квартире, останавливался не раз по приезде в Москву из Звенигорода и Воскресенска и Антон Павлович. В один из вечеров, в субботу, я увидел там кадетика, совсем еще юного, который не принимал никакого участия в общем веселье, а сидел у рояля и задумчиво тренькал одной рукой по клавишам.

После танцев хозяйка ему сказала:

— Саша, сыграйте нам что-нибудь.

Кадетик тотчас же встрепенулся и стал играть известный концерт на мотивы из «Гугенотов», очень трудный, но известный каждому ученику консерватории и каждому пианисту.

Это был знаменитый впоследствии виртуоз и композитор А. Н. Скрябин. Как я жалею, что не сошелся с ним тогда поближе!