Вокруг Чехова

частной квартире и без помехи говорить речи и вообще отпраздновать этот день так, «чтоб

чертям жутко было». Брат Антон советовал мне не упускать этого редкого случая,

воспользоваться им, так как это не всегда бывает, приехать в Москву и принять участие в

вечере. Конечно, я обрадовался этому предложению, как манне небесной. Но дело в том,

что это письмо от брата я получил только 11 января, и трудно было надеяться, чтобы, за

дальностью расстояния, я поспел к самому началу вечера Татьяниного дня. Но я не

унывал. Я быстро собрался и поехал. Несмотря на жестокий мороз, я целых 105 верст

проехал в санях до ближайшей железнодорожной станции, затем ехал в вагоне и прибыл в

Москву 12 января вечером, в самый разгар пирушки. Она происходила в квартире

известного педагога Д. И. Тихомирова на Тверской, в доме Пороховщикова, и когда я

вошел, то было шумно, весело и светло, и за громадным столом я увидел весь цвет

тогдашней московской интеллигенции. Профессор К. говорил речь. Не {213} успел я сесть

за стол, как ко мне бросились М. А. Саблин и В. А. Гольцев и стали упрашивать меня,

чтобы я съездил в «Лувр» и привез как можно скорее Танечку Куперник и Яворскую. Все

присутствующие поддержали их.

– Будь добр, роднуша!– упрашивал меня Саблин. – Да как можно скорее! Скажи, что

все мы их ждем!

Отказываться было неудобно, я с неохотой встал из-за стола и, достаточно уставший

с дороги, поехал в «Лувр».

Там мне сказали, что Татьяна Львовна сейчас в театре Корша, но очень просила, что

если за ней пришлют, то чтобы немедленно дали ей знать.

На том же извозчике я поскакал в театр Корша. Я нашел Татьяну Львовну в

директорской ложе и передал ей приглашение на вечеринку. Она тотчас отправилась на

сцену к Яворской, которая в этот вечер выступала в «Даме с камелиями», и я остался в

ложе один. Затем она вернулась и сообщила, что Яворская просит подождать, так как по

случаю Татьяниного дня спектакль должен окончиться очень рано, ей же остается еще

«только умереть» – и затем она готова. С грустью в сердце я просидел целые два акта в

ложе, вместо того чтобы быть на вечеринке и слушать либеральных профессоров. А когда

Яворская, наконец, «умерла», то оказалось, что она была так нервно потрясена от своей

игры, что ей надо было успокоиться и прийти в себя. Театр опустел, погасили огни, а я все

сижу в ложе и жду.

Наконец Яворская пришла в себя, мы вышли втроем на воздух, и она объявила, что

ей еще нужно заехать к себе в «Лувр», чтобы смыть с себя грим и переодеться.

Мы отправились в «Лувр». Был уже двенадцатый час ночи.

А когда мы приехали наконец в дом Пороховщикова {214} к Тихомировым, то

вечеринка уже

Антон Павлович Чехов в конце 80-х годов.

Работа С. М. Чехова, гуашь, 1959.

Публикуется впервые. {215}

окончилась, вся публика разъехалась, и прислуга убирала со стола.

Так кончился для меня многообещавший вечер 12 января 1894 года.

На другое утро я встретился с братом Антоном у него в номере «Большой

Московской». Он посмотрел на меня с сожалением, мотнул головой и сказал:

– Эх ты!..

И больше ничего.

И действительно: эх я!

Был у нас в те времена и еще один знакомый: это – несравненный человек,

профессор политической экономии А. И. Чупров. Его очень любила молодежь, а

слушательницы Высших женских курсов Герье, в том числе и моя сестра Мария Павловна,

увлекались им. Это был необыкновенно порядочный человек, отличавшийся при этом

глубокой ученостью и огромным ораторским талантом. С безграничным участием

относившийся к учащейся молодежи, он вечно за кого-нибудь хлопотал, кого-нибудь

выгораживал и у правительства был на самом худом замечании. Я бывал у него, и мне

прежде всего бросалась в глаза та скромная, даже, пожалуй, бедная обстановка, в которой

он жил. А между тем, как профессор, он получал не мало. Говорили, что он очень

благотворил. Его отличительной чертой было то, что он решительно никому не отказывал

в услуге. Так, когда у меня захворал чахоткой товарищ и клиника отказалась его держать и

уже вызвала с дальнего юга его отца, чтобы он забрал его, как безнадежно больного, и увез

домой, – у этого отца положительно не было ни одной копейки не только чтобы увезти с

собой умиравшего сына, но даже досыта поесть в какой-нибудь грошовой кухмистерской

или столовой. А между тем на одни только билеты на проезд в третьем классе требовалось

для двоих около 40 рублей. Где их было взять? Я набрался храбрости и {216} по-

Кабинет А. П. Чехова в доме на Садовой-Кудринской.

Автолитография С. М. Чехова, 1959.

Гос. музей-заповедник А. П. Чехова в Мелихове.

шел к А. И. Чупрову. Так, мол, и так, помогите, дорогой Александр Иванович! Выручите,

профессор!

Он поправил на себе очки, откинулся на кресле назад и глубоко вздохнул: