Вокруг да около

Федор Александрович Абрамов Вокруг да около

Памяти брата Михаила, рядового колхозника

Первый звонок:

– Ананий Егорович? Привет, привет. Ну чем порадуешь? Активность, говоришь, большая? Все на пожни выехали? Хорошо, хорошо. А как с силосом? Разворачиваешься? Давай, давай.

Второй звонок:

– Силоса в сводке не вижу. Твой колхоз весь район назад тянет. Что? Погода сухая – на сено нажимаешь?

Нажимай, нажимай. Но имей в виду: за недооценку сочных кормов райком по головке не погладит. Уж комукому, а тебе-то эту политграмоту надо бы знать.

Да, районную политграмоту он знает (слава богу, тридцать лет без мала тянул лямку районщика!): силос по сводке не должен отставать от сена. Но, черт побери, положено или нет хоть изредка и колхозникам шевелить мозгами? А колхозники на общем собрании решили: с силосом пообождать. Силос и в сырую погоду взять можно, а сено не возьмешь.

Третий звонок:

– Товарищ Мысовский? (Обращение, не предвещающее ничего доброго.) Как прикажешь расценивать твое упрямство? Саботаж? Или головотяпское непонимание основной хозяйственной задачи?

– Да в конце-то концов, – не выдержал Ананий Егорович, – кто в колхозе хозяин? Партия предоставила свободу колхозам, а вы опять палки в колеса…

И вот решение:

"1. За политическую недооценку силоса как основы кормовой базы колхозного животноводства председателю колхоза "Новая жизнь" коммунисту т. Мысовскому А. Е. объявить строгий выговор.

2. Обязать т. Мысовского в пятидневный срок ликвидировать нетерпимое отставание колхоза "Новая жизнь" с заготовкой сочных кормов".

I "Хлип-чав, хлип-чав, хлип-чав…"

Это под ногами, а сверху все льет и льет. И так две недели подряд.

У Анания Егоровича болели зубы, и он шел, подняв воротник плаща и держась рукой за правую щеку. Клавдия Нехорошкова, бригадир зареченской бригады, шагала впереди. Длинный, забрызганный грязью дождевик колом стоял на ней.

У озерины они остановились.

– Значит, так, – сказал Ананий Егорович, повторяя то, что говорил ей с полчаса назад в конторе, – переправишь за реку трактор и силос вози трактором.

– Понятно, – сказала Клавдия низким, простуженным голосом.

Она вытерла ладонью красное белобровое лицо, шумно, как лошадь, отряхнулась и пошла направо, в обход озерины, туда, где дорога сворачивала на перевоз.

Ананий Егорович стал искать брод.

И вот он стоит на лугу. Стоит как на пытке. Глухо шуршит, стекая по плащу, дождь, мокнет затекшая рука, прижатая к щеке, а кругом, куда ни глянешь, – сенная погибель. Сорок пять гектаров сена гниет па лугах под деревней да еще восемьдесят-по дальним речкам.

Он перевернул сапогом сенной пласт – тяжелый бражный дух, прель навоза, – посмотрел па небо. Ни единого просвета не было в низких, набухших водой облаках.

Да, еще дня два – и прощай сено. Полный разор колхозу…

Нет, он не оправдывал себя. Это он, он отдал распоряжение снять людей с сенокоса, когда еще стояла сухая погода. А надо было стоять на своем. Надо было ехать в город, в межрайонное управление, драться за правдуне один же райком стоит над тобой! Но, с другой стороны, и колхознички хороши. они-то о чем думают? Раз с сеном завалились, казалось бы, ясно: жми вовсю на силос – погода тут ни при чем. Так нет, уперлись, как тупые бараны, хоть на веревке тащи. Вот и сегодня на поле, с которого возили горох (он давно, еще с горы, заметил это), мокнут одни доярки.

– Ананий Егорович! Ананий Егорович! – разноголосо закричали доярки, заметив его.

Он помахал им рукой, прибавил шагу. На сердце у него немного потеплело. Вот уж с кем если он и находит общий язык, так это с доярками. Семь молоденьких девчонок, недавно поднявшихся со школьной скамьи, а на них, по существу, держится весь колхоз. Каждая копейка в колхозе выдаивается их руками.

Доярки – пожалуй, самая большая трудность, с которой он столкнулся, став председателем. Пожилые колхозницы, которые вынесли на себе все тяготы послевоенного лихолетья, сошли на нет: у одной руки разворочены ревматизмом, у другой – грыжа, у третьей – еще что-нибудь.

Да и как с полуграмотными бабами, которые умеют только по старинке валить сено скотине, осуществить крутой подъем хозяйства? Вот и пришлось уламывать старшеклассниц – неделями, месяцами. Если сама девушка согласна, мать на дыбы. Как? Моя дочь да с навозом валандаться? Для этого мы с мужиком ее учили, жилы из себя тянули?