Вокруг да около

— Нет, нет, — сказала Красавка. — Я должна идти в свою реку. Разве ты не знаешь закон великого Лоха?

Немного спустя от семужьего косяка отделилась еще одна семья, затем отделилась другая и третья, а Красавка с поредевшей стаей все продолжала двигаться вперед.

Плохо, конечно, что у нее так далеко родина, но родину не выбирают.

Их было всего лишь несколько рыб, когда однажды на утренней заре они вошли в родную реку. Но боже, как они радовались, вступая в нее! В горловине устья звонко журчала вода, прыгая с камня на камень. Наверху ходили туманы, и молодое, розовое солнце с любопытством подглядывало за большими серебряными рыбами, плескавшимися в пороге.

— Вот это водичка, — говорили семги, блаженно замирая под щекочущей струёй. — Такой реки, как наша, на целом свете не сыскать.

Омывши дорожную пыль, они вышли на ближайший плес и начали свою первую пляску в реке — так приветствовали родину еще их предки, возвращаясь домой из далекого странствия.

Красавка, по общему признанию, прыгала выше всех.

И ей очень приятна была похвала опытных подруг.

Затем наступило ни с чем не сравнимое путешествие по родной реке. Целыми днями искрится галька и песок, поют пороги. И тишина, ласковая тишина малиновых зорь… Мечется в панике речная мелочь. Ельцы, ершишки, хариусы — все разбегаются по сторонам. Глупые! Ну чего же вам-то бояться! А вот злодеек-щук — тех следовало бы проучить. Хватит, поразбойничали на своем веку. Но где они? Неужели те колючие огоньки, время от времени зло вспыхивающие в зеленой прибрежной осоке, — их глаза?

Ага, струсили, проклятые!

Постепенно вода в речке начала падать. Семги одна за другой стали вставать на плесы — места, где они выросли.

И каждая из них предлагала Красавке свой дом, но Красавка наотрез отказывалась. Разве можно нарушать закон великого Лоха? Нет, нет, она пойдет на свой плес.

И вот, оставшись одна, она еще долго шла вверх по речке. Порой ее охватывало отчаяние. Речка от порога к порогу становилась все уже и мельче. Ей часто приходилось прыгать через кипящие буруны, со всего маху падать на острые камни, и когда она наконец вошла в свой плес, то не знала, радоваться ей или плакать. Такое вокруг все было маленькое, невзрачное. Сонный плес по краям зарос лопухом. Пороги — как она боялась их в детстве! — шепелявили, как беззубые старики. А ее быстринка, светлая быстринка, на которой она провела столько радостных и тревожных дней! Вялая, жиденькая косица воды, сиротливо жмущаяся к серому валуну. Какая-то пестрая рыбка, завидев ее, с испугом юркнула в водоросли. Неужели и она когда-то была такой же крохотулей?

Да, ни одна рыба не вышла ей навстречу. Море навсегда отделило ее от речных обитателей. Она здесь гостья, недолгая гостья. И все-таки она сейчас была рада, что снова у себя на родине. Семги живут по закону великого Лоха — и она исполнит его.

Лето стояло жаркое, знойное. Белые ночи, короткие и легкие, как вздох, не освежали воды, проросшей зеленой тиной. Дышать, было трудно. Вдобавок Красавку точил морской клоп, и она не могла смыть его в обмелевших порогах.

Тем не менее она мужественно переносила все испытания. По утрам она плясала, кидалась на щук, если те осмеливались выйти на плес. Пусть дохнут с голоду в своей поганой траве. Ведь защита слабых — это тоже исполнение закона великого Лоха. Он, великий Лох, не может быть несправедливым…

…Помутнели, погасли белые ночи. Над рекой заклубились густые туманы. Потом разразился дружный и благостный ливень. Река моментально вздулась. Зарокотали пороги. Это хорошо. Это река расчищает путь великому Лоху.

Красавка во сне и наяву грезила о нем. В черные осенние ночи она почти не спала. Вот сверху падает звезда, и ей уже чудится, что это сам великий Лох в звездном сиянии идет к ней. А что там за шум на пороге?

Плывут, кружатся листья по реке. Вот и солнце уже редко стало заглядывать на плес. А Лоха все нет и нет…

Как-то рано утром на плес заявился темно-розоватый запыхавшийся крючок.

— Пойдем на коп. Я уже который день ищу себе подругу.

— С тобой на коп? — Красавка едва не рассмеялась, так смешон и самонадеян был этот маленький нахал. — А что я там не видела?

— Как? Неужели тебя не тянет на коп? Все семги гуляют в это время на копах.

— Мне нечего там делать. Я жду великого Лоха.

— Великий Лох, великий Лох… — обиделся крючок. — Подумаешь, зафорсила…

Бедный дурачок! Он даже не понимает, о каком Лохе идет речь.

В следующие дни еще приходили крюки — маленькие, уродливые заморыши с длинными костлявыми головами.

и все они звали, умоляли ее пойти с ними на коп.

— О, какая ты бессердечная! — в один голос стонали они. — Зачем ты мучаешь нас?

Нет, она не хотела мучить их. Но что ей поделать с собой, если ее не тянет на коп? И потом, разве затем она пришла сюда, чтобы поиграть с этими молокососами на дресве?

Сыплет белой крупой сверху. По утрам ледяная корка вырастает у берегов. А великий Лох все еще не подает вестей о себе. Может быть, он забыл о ней? А может, она слишком самонадеянна? Кто сказал, что именно к ней, а не к другой семге придет царственный Лох?