Вокруг и около

Уж сколько раз твердили миру, что пользоваться чужим брендом нельзя и что единственное место, где коньяк прописан законно, навсегда и без права передачи – это окрестности города Коньяк на западе Франции, к северу от Бордо. Что еще в 1909 году французское правительство издало указ, наделяющий эксклюзивным правом на название «cognac» только тех производителей, которые используют виноград, выращенный исключительно в пределах официально установленных границ вышеупомянутого винодельческого региона. Ереван же, как мы знаем, расположен заметно южнее и намного восточнее, что тоже хорошо, но лишает нас права пользоваться брендом «коньяк». По крайней мере, в официальном обращении.

Во всех же остальных случаях он, все равно, был, есть и еще долго будет оставаться коньяком армянским. Из винограда, произрастающего значительно южнее и гораздо восточнее славного города Бордо. Будьте здоровы!

Разные песни о старом

...

«Короля» играла свита. С беззаветной самоотдачей, поскольку имела свой интерес. Интерес – в Управлении делами ЦК, обеспечивавшем свиту: вкусной и здоровой пищей, первостатейным медобслуживанием, престижным автотранспортом, охраной, уже сильно подзабывшей, когда в последний раз вставала рано, билетами на закрытые кинопросмотры и другими радостями жизни страны, где так вольно дышит человек.

Короче говоря, необходимое рабочее состояние короля и свиты, которая его играла, поддерживалось обслугой: водителями, парикмахерами, официантами, поварами, помощниками…

Большей частью это были скромные, добросовестные и хорошо знающие свое дело люди, ереванцы того неповторимого поколения, о которых уже мало говорят и еще меньше пишут, что невольно рождает аналогии с бойцами невидимого фронта.

Парикмахерская

Всяк входящий в здание ЦК с парадного крыльца оказывался в пеналоподобном тамбуре и мог подобно былинному герою повернуть направо или пройти налево. В первом случае он входил в книжный киоск, во втором – оказывался в парикмахерской.

Хозяевами этой малопривлекательной каморки были первопроходцы советского визажизма, лучшим из которых в памяти партийного истеблишмента был и навсегда остался Ваня.

Не знаю, кто привел его в главную цирюльню Армянской ССР, но это был точно человек прогрессивных взглядов и радикальных умонастроений. Этот неизвестный нам смельчак (безусловно, влиятельный, поскольку в ином случае его не стали бы и слушать) шел на риск, хорошо понимая, что первое парикмахерское кресло республики потому и первое, что сидеть в нем первому лицу. Между тем, приставить к креслу предлагалось умельца с очевидными признаками эстетического экстремизма.

Спецконтингенту Ваня пришелся по душе, но сказать, что и по вкусу, было бы скоропалительно, пока первое лицо Армении не ответило на этот вопрос утвердительно и, что называется, собственной головой. Тянуть с ответом первое лицо не стало, и дело пошло…

Уста Даниел, у которого прежде стригся Карен Серобович Демирчян (и стало быть, вся аппаратная знать), был по жизни славным малым, но в профессиональном смысле больше, чем на «тройку», не тянул, отчего родилась байка, будто по первой специальности ходил он в плотниках. Вообще-то очень может быть…

Словом, Уста Даниел, доставшийся Карену Серобовичу Демирчяну от Антона Ервандовича Кочиняна, представлениям нового лидера Армении о прекрасном уже не соответствовал, вследствие чего отставка Даниела была предрешена.

И вот в один прекрасный день, когда тонкий французский парфюм вытеснил из по-быстрому отремонтированной кельи дух ширпотребовского одеколона, по эту сторону парикмахерской встал общеизвестный телохранитель и о том, кто в это время находился по ту, можно было не спрашивать.

Словом, экзамен Ваня выдержал, став в Армении номером один, но не по партийной табели о рангах, а благодаря своему мастерству и умению. Отстоял он свою вахту до самого разгула перестройки, которой отдался с необычной для парикмахера страстью.