Вокруг и около

Культуру в данном случае опустим, насчет зажиточной настаивать не станем, но более-менее сытная жизнь в Армении наладилась после массового вброса на прилавки вкусной и дешевой рыбы. Не дать сбиться перспективному направлению пищевой промышленности с партийного курса было поручено Гамлету и вскоре он сумел доказать, что и инструкторы ЦК тоже зря хлеб не едят. Или, точнее, – рыбу.

С Гамлетом мы были накоротке, а ко времени, когда стратегические запасы живой рыбы в Армении стали достигать впечатляющих объемов, и вовсе сдружились. И вот однажды Гамлет предложил, а я с готовностью согласился написать в «Коммунист» что-нибудь ихтиологическое. А дальше получилось вот что.

Карапетян поднял телефонную трубку, набрал главного специалиста объединения рыбного хозяйства и, нисколько не сомневаясь в том, что будет с пол-оборота узнан, сказал:

– Бозоян, о завсекторе ЦК товарище Баблумяне ты, конечно, знаешь?

Главспец с веселящей всех армян фамилией даже обиделся. То есть как это? Каждый специалист, пусть даже не главный, о заведующем сектором ЦК должен был хоть что-то да знать. Если близко и в подробностях, то еще лучше. Незнание в некотором смысле отождествлялось с неуважением к партийным органам, от чего до измены один шаг.

Словами, интонационно, телепатией или как еще, но главный специалист сумел донести все это до Гамлета, после чего последовало «молодец» и следующая реплика.

– Значит так, – с выражением отчеканил Гамлет, – расскажешь все, что о рыбоводстве знаешь, и… – тут Гамлет выдержал, пожалуй, лучшую из всех пауз Станиславского и продолжил: – …постарайся произвести на товарища Баблумяна хорошее впечатление. Желаю успеха.

– Вот видишь, – повесив трубку, хмыкнул Гамлет. – А ты говоришь…

С юмором у Гамлета было хорошо.

Товарищ Бозоян оказался вполне симпатичным человеком средних лет, способным добросовестно выполнить каждое поступившее из отдела ЦК указание, но только не в одном пакете. Сказать о рыбоводстве в Армении все и одновременно оставить о себе хорошее впечатление он не умел. Это был честный ихтиолог. Объективное в науке вступило в нем в противоречие с корыстным в жизни, не позволив раскрыться ни тому, ни другому.

В результате в газете «Коммунист» одной ненаписанной статьей стало больше, а с карьерным ростом славного главного спеца вышла обидная заминка. Что, однако, росту объемов живой рыбы и производимых из нее продуктов не помешало. Тем более что отрасль вскоре возглавил сам Гамлет Арамович Карапетян.

Дело в шляпе

Один из кабинетов второго этажа занимал сектор «Единого партбилета» под управлением Аршака Залиняна. Освоить в полной мере заложенный в наименовании смысл я так и не сумел. Нет, впрочем, уверенности в том, что с этим справитесь и вы.

Аршак Залинян был во всех отношениях выдержанным человеком и слыл большим докой в так называемом «партийном строительстве».

Конечно, было у товарища Залиняна много и других достоинств, но как любил повторять Степан Закарян: «Так, как знает партстроительство Залинян, никто в Армении партстроительства так не знает». При этом Степа понижал свой голосовой тембр до интимных полутонов, закатывал глаза и драматургически точно разводил руками. Попробуй не согласиться…

Звездный час сектора «Единого партбилета» пробил в год, когда в стране начался обмен партийных билетов, в связи с чем отделу организационно-партийной работы потребовалось энное количество молодых, исполнительных и грамотных людей. С хорошим почерком. И чтоб еще проверенных. Вы таких знаете?

Идя навстречу пожеланиям начальства, я предложил на это дело временно не работающую жену своего друга. Неплохая зарплата, плюс магазин, плюс спецталоны, ну и все такое прочее. Получил добро заведующего отделом и привел Луизу Коломниец к товарищу Залиняну, признавшего новую сотрудницу большой околопартийной находкой.

Прошла неделя, другая. Коллега из единого партбилета заметно сник, встречаясь, здоровался впопыхах и смотрел куда-то мимо.

– Чего так? – спрашиваю. – Ужель с обменом непорядок?

– Нет-нет, – категорически отмел версию Залинян.

Так продолжалось еще какое-то время и вот однажды подходит он ко мне, берет под локоток и с большевистской прямотой сообщает о причине душевного дискомфорта. Дело оказалось в шляпе. Но еще и в брюках.

– Скажи Луизе Сергеевне, пусть больше так не делает, у нас так делать нельзя, – мягко объяснил Залинян.

Особенность возложенной на меня миссии складывалась из двух составляющих. Во-первых. Луиза Сергеевна, зная в моде толк, одевалась с той мерой изысканности, которая предполагает отличное знание предмета и соответствующий вкус, и мужское ли это дело – барахтаться в тонкой материи. Второе. Луизе Сергеевне следовало, все-таки, объяснить, каким образом высокая мода пробивает в едином партбилете брешь и надо ли это стране? Взвесив и первое, и второе, я пошел другим путем.

– Знаешь что, плюнь на все и одевайся по-человечески, – с прямотой, не уступающей прямоте товарища Залиняна, сказал я Луизе.

– По-человечески – это как? – спросила Луиза.

– Вот так, например, – показал я на оказавшуюся рядом партийную даму.