Вокруг и около

Вот и наш, рожденный и взлелеянный родной властью армянский коррупционер точно так: он и знать не знает, что жить можно по-другому, что помимо культа наличности может быть еще и что-то безналичное (в виде стыда и совести, например). А все потому, что коррупция приобрела не просто масштабные размеры – она стала привычным, обыденным явлением, которое характеризует саму жизнь нашего общества.

Ничего удивительного. Лучше дать на лапу и закончить, чем не дать и волокититься. Давать же надо потому, что решает не закон, решает чиновник. Урежьте полномочия до минимума, отстраните от прямого контакта с человеком, чтоб оборот бумаг шел не из рук в руки, а например, через интернет, как в нормальных странах, плюс защита права собственности, плюс укрепление правовой, судебной системы, расширение свободы предпринимательства, плюс то, о чем автор не догадывается, но знают профессионалы… И за что тогда кормить дармоедов?

Но тут один нюанс. Начисто избавиться от взяточничества все равно не удастся нигде, никому и никогда. Вопрос в масштабах.

Когда, даже не глядя в ясные очи прохиндея из налоговой, тянешься за бумажником – это одно, и другое, когда мздоимство – как аномальное природное явление. Наподобие снега в пустыне Сахаре. В одном случае имеем отдельно взятое заболевание, в другом – пандемию, труднопобедимую еще и потому, что если честность у нас когда-то признавалась доблестью, то сегодня представляется никому не нужной глупостью. Похваляются не тем, что сумели взять мозгами и умелыми руками, а тем, как смогли облапошить и прибрать к рукам. И ничего тут не поделаешь. Тот ноемберянский бедолага-правдолюб, он хоть на своего секретаря райкома Брежневу писал, по редакциям ходил, чтоб душу отвести, чтоб служивого газетной статьей попугать. Вы сегодня нервных губернаторов видели? Нет, не в Америке, в Армении.

Абсолютной честности, как и всего абсолютного, включая знаменитую шведскую водку, практически не бывает. Пятьдесят семь процентов россиян считают, что коррупция в стране непобедима, и лишь двадцать девять верят в возможность ее искоренения. Слаб человек и непредсказуем. Даже масштаба Сахарова, который, по словам Виталия Гинзбурга, академика и Нобелевского лауреата, занялся водородной бомбой, чтоб квартирный вопрос решить. «У него был маленький ребенок, а жить было негде. Директор нашего института, Вавилов, сказал Тамму: "Включите его в свой список допущенных к созданию бомбы, – и ему сразу дадут квартиру"», – вспоминает Гинзбург. Квартиру и впрямь дали сразу же.

Вышеприведенное особенно интересно смотрится в сочетании с тем, что по Рублево-Успенскому шоссе стоит семьдесят тысяч коттеджей на общую сумму около двадцати пяти миллиардов долларов. Откуда, как, почему – не спрашиваем. Мнения, как говорится, свободны, но факты священны.

И еще одно. Часто слышали, чтоб о коррупции говорилось не вообще, не отвлеченно, не размазываясь, не фигурально, а указывая на героев поименно? Почему не называют? Ни в высоких правительственных сферах, ни в тех, что пониже, ни в газетах, ни в жизни, ни с телеэкрана – практически нигде, только за глаза? Потому что говорить неправду – терять доверие, а говорить правду – терять человека. Что важнее – решайте сами.

Большая нога Кейт Уинслет

Однажды Чехов сказал: «Я знаю, что Шекспир писал лучше, чем Златовратский, но я не могу этого доказать». Спорить с классиком трудно, потому что Златовратского мало кто знает. Телевидение сегодняшнего дня хуже советского, и здесь не надо ничего доказывать. Потому что факт.

Да, оно было скучным, но не было пошлым, служило пропагандистским придатком КПСС, но в то же время являлось и очагом просвещения; утомляло монотонностью, но не отучало думать, его можно было называть бессмысленным, однако бесстыдным – никогда; оно могло вызывать аллергию, но не калечило души и если на этом свете что-нибудь можно заново родить, то начинать следует как раз с телевидения сегодняшнего дня.

Беспокойство о его тлетворном воздействием на детей родители, конечно, проявляли, но только на первых порах, поскольку на вторых, третьих и далее спасать надо было уже самих родителей. Однако в недолгие периоды просветления вопрос отлучения детей разного школьного возраста от телевизионной иглы вставал снова и снова, причем чаще и острее в России, чем в Армении. Все просто: представления о том, что допустимо, а что – нет, в различных странах не совпадают. Но прошло немного времени, Армения с ветерком наверстала упущенное, и теперь, когда коэффициент вредности армянского ТВ достиг зрелой кондиции, кажется, начали задумываться о том, что же дальше? Но вначале о том, что в России.