Вокруг и около

Объясняю. Потому, во-первых, что потолок расположенного под ним магазина «Воды» был со страшной художественной силой расписан под знойное ереванское небо, а неповторимой «крем-содой» и другими прохладительными напитками торговала, как сказали бы сегодня, секс-дива по имени Арпик. И это тоже во-первых и даже, извините, более того.

Желающие попить лимонаду под нарисованным ереванским небосводом вдруг повалили косяком. Задерживались они в магазине подозрительно и подчас вызывающе долго.

Получается, красота не только спасала товарооборот, но и позволила мгновенно вывести магазин в лидеры продаж фруктовых соков, минеральной воды, а затем и пива. Последнее, однако, самым решительном образом сказалось на санитарном состоянии подъезда номер один, вследствие чего парадная дверь в него была заколочена, но почему-то на многие десятилетия вперед.

К тому времени неувядающую Арпик перевели на отстающий участок – в магазин «Соки – воды» по тому же проспекту, но рядом с популярным кафе «Козырек». Таким образом, дом номер 24 по проспекту, надо ли повторять имени кого, лишился былой привлекательности, хотя, как известно, ничто в природе не проходит бесследно. Пока то да се, в третьем подъезде дома 24 выросла и однажды проснулась безусловной красавицей наш друг и соучастник дворовых забав Лаура Варданян. Опуская дальнейшие подробности, скажу, что знакомства с «Арменфильмом» ей, ясное дело, было не избежать, однако жизнь Лауры в самом массовом из искусств оказалась скоротечной, и я не берусь сказать, кому от этого повезло больше. Но мы об этом не будем.

Здесь, однако, необходимо соблюсти справедливость и не ставить знак равенства между «фабрикой звезд» и обычным жилым домом под номером 24. Хотя считать его обычным не допускало положение некоторых в буквальном смысле ответственных квартиросъемщиков таких, например, как секретарь ЦК, военный прокурор Армении, руководители ряда трестов, главков или начальники политотдела армии, посменно проживавшие в предоставляемой на казенных началах квартире. Прежде чем выйти, наконец, на оперативный простор родной улицы, назову нескольких старожилов своего дома: Нерсесяны, Асцатряны, Бегларяны, Газаряны… – все во втором, а некоторые уже и в третьем поколении. Дай вам Бог!..

…Если въехать на Проспект со стороны крытого рынка, оставить за собой музей современного искусства и повернуть затем налево, то окажемся мы на Маисян – в некотором роде довеске к Проспекту, мало чем примечательном, если бы на этой тихой неприметной улочке не находился ОРУД (Отдел регулирования уличного движения) – предтеча современного ГАИ. В отсутствие светофоров даже на главной магистрали Еревана значимость регулировщика тех лет была сопоставима с мифологическими персонажами уровня легендарного Дедала или его сына воздухоплавателя Икара.

Если кто Вардгеса видел, тот не забудет никогда. Этот, то ли старший, то ли младший сержант чаще всего стоял на пересечении Проспекта с улицей Баграмяна, но слово «стоял» здесь самое неудачное. Показывая, кому куда ехать, где и сколько ждать, Вардгес исполнял что-то наподобие танца с саблями, а когда надо, то и маленьких лебедей одновременно. Это был гимн правопорядку, триумф воли и справедливости, трепетный, как песня о Буревестнике, порыв вдохновения, и плевал он на то, что по Проспекту тех времен проезжало от силы с полсотни автомобилей в час. Словом, это был Вардгес, и если рядом кого-нибудь поставить, то единственно – милиционера Андрея. Но впопыхах об Андрее нельзя.

Теперь, чтоб не бегать по Проспекту как попало, пройдем от Маисян чуть дальше, к аптеке с неизменным номером 10, перейдем улицу в неположенном месте и войдем в комиссионный магазин, если он по-прежнему на своем месте. Если же нет, то Бог приватизаторам судья.

Комиссионка на проспекте была не столько объектом специфической торговли, сколько рассадником неподобающего нашему человеку образа жизни, вследствие чего в слегка переносном смысле могла быть приравнена к антисоветским подрывным центрам. Где еще наш непростой советский человек мог пообщаться с разнообразным западным ширпотребом: от американской шариковой ручки до голландского «Филипса». О джинсах «Левис» и сигаретах «Мальборо» я уже не говорю.

Личное знакомство с продавцами комиссионки было для многих ереванцев не менее значимо, чем с директором Дома кино, певцом Жаном Татляном или, скажем, начальником отдела виз и регистраций Министерства внутренних дел. Строгие лица родоначальников комиссионной торговли запоминались, можно сказать, на всю жизнь и одно из них, задумчивое и чистое, всплыло недавно в далекой Америке.

…Гаго распрощался с Ереваном лет двадцать тому назад. Обустроился на мичиганщине, открыл ювелирный магазин. Живет – в ус не дует. Встретил его у общих знакомых-армян.

– Ты по профессии кто? – выясняя статус, напрягся Гаго.

– Журналист. А ты?

– А я – спекулянт!

Ввожу в курс дела. С юных лет и до убытия в зрелых годах в Америку Гаго одевал, обувал и услаждал предметами эксклюзивной роскоши всю ереванскую знать.