Вокруг «Серебряного века»

Мне определенно не везет ни в чем сейчас. Не знаю, что делать, что думать. Играю мало. Сергей в обиде на антрепренеров моих Головина и Муратова, изругал их [751]. Они на меня дуются, чуют, в чем дело. А я еще вчерашнюю роль неважно сыграла. Да, не везет мне, не везет. Ничего не могу поделать с судьбой. Даже успех как женщины мне изменил, и не потому, чтоб я подурнела, нет, а тоже лежит на этом печать невезения. Завтра опять играю. Начинаю верить, что я бездарна, еще год — и нужно решиться уйти, но как? Как найти удачный выход? Этот вопрос меня больше всего мучит. Катаюсь верхом с Пашей в черкеске, — говорят, очень идет. Но почему, почему даже тут мне не везет? Точно заклятье какое лежит на всем, что я хочу сделать, чего хочу добиться. Не везет. Сколько боли видишь всегда за свою работу, как трудно мне все дается, и еще обидней — после трудов не дается. Этого раньше не было, это добавление. Боже мой, почему же это? Нет, тогда лучше бросить сцену и брать жизнь, жить что есть сил.

10 октября (четверг).

Москва

Служу у Незлобина, сыграла удачно в «Идиоте» Ганину сестру, Варвару Ардальоновну, и все. Народу много вокруг. Уютная квартира — жур-fix’ы по воскресеньям, несколько поклонников. Два собрания были м<артинистов> — приезжий французский художник мой портрет пишет Posa Рюсс — ну вот и все, что я есть. Да, пишу монографий <так!> знаменитых женщин 17 и 18 века [752], увлечена Коршем [753], но еще ничего не знаю толком, он обратил на меня свое благосклонное внимание, но насколько, и что будет дальше? И милый Сережа, его люблю по-настоящему, а это все так. С Игорем отношения налажены опять как будто, но прежднего не будет — за это уж я стою [754]. Сергей — директор небольшой дорожки [755]— все-таки добился, и этому я рада. Живу, но мучусь уже не так, как осенью и летом, а иначе — теперь на душе легче, но страшно будущего. Что делаю — не знаю; иду, куда влечет меня судьба.

21 ноября (четверг).

Вчера репетировали «Ставку князя Матвея» в гриме и костюмах [756]. Князь Матвей в кавалергардском костюме, жутко стало даже. Да, 12 лет тому назад тот же мундир заставлял краснеть и бледнеть, и вот вчера Нелидов [757], играющий князя Матвея, заставлял на себя глядеть как-то иначе, чем всегда. Я увлечена и не Нелидовым, а тем обликом, что он носит, тем кавалергардом Александровского времени, что говорит: «Не задержу». Милое время, милый мундир. — Любимый князь Матвей! Старые, детские грезы — белая кавалергардская фуражка.

Корш был моим любовником, не знаю даже, зачем: я все-таки играла или была им увлечена иногда я? Сама искренно не могу разобраться в этом. Во всяком случае, была его, — как любовник он хуже и грубей Сергея. Как влюбленный — очень он мало был мной увлечен — так, вкусная женщина и плохо лежит. Сейчас с моей стороны кончено. Я увлечена белым мундиром — своего прошлого. Милый мундир! Я еще, еще больше рада, что я играю. — Что ж , что я и тут отверженная. — Жду с трепетом рецензии.

1914 год

20 марта.

Петербург

Я уже опять месяц здесь. Уезжала на 4-ую неделю в Москву, вернулась. Там Леля — мы с ней такие же друзья, еще больше и нежнее, по крайней мере, я. На фоне всех дурных отношений, сплетен, зависти и т. д. так ценишь умное отношение к себе, хорошее так редко я вижу. В Петерб<ург> за мной поехал Алексей Дм. Расторгуев [758]. Я думаю, не потому, что он так влюблен (это гипнотизер Желанкин мне очень усиленно говорил, объясняясь по этому случаю и сам мне в любви), а больше потому, что нет в нем ни энергии, ни жизни. Была ли я им увлечена? Да, пожалуй, немного. Он красивый, высокий, эфектный <так!>, неглупый, хороший голос. Как-то вдруг стал мне желанен. А теперь? Не знаю. Это все так мало отражается на моей жизни. Как любовник он дал мне, пожалуй, больше других. Сейчас его нет здесь. Игорь Северянин около меня. Мне посвящена его новая книга «Златолира» вся целиком [759]. Много стихов мне пишет. Что я? Да, я совсем уже холодна. Так больше, вижусь для препровождения времени. Ну, вот я и цинична, я далека от них, они мне нужны только для забавы. Неужели же я так и буду всегда, — неужели я уж так цинична? Нет, Игорю я плачу за лето боли и огорчений. А Расторгуеву за ломание, за ложь со мной.