Вокруг Света 1993 №04

В очень узкий наклонный лаз, несмотря на то, что Олег взобрался в нишу, в конце концов отправился Левка — самый маленький и самый щуплый. Я не указал в перечне взятого нами снаряжения так называемый шведский канатик. Куски канатика мы, где только можно, отрезали от фрамуг и соединили в сравнительно длинную веревку. Ею обвязали Левку, и только тогда он двинулся в путь. Подземный ход сужался и сужался. А упрямый Левикус, этот эволюционист Докембрий или Декомбрий (очередные Левины прозвища в классе), этот летописец Земли, упираясь в пол галошами, все полз и полз, застревая и вновь двигаясь вперед, касаясь кирпичей уже не только ушами, но и носом. Это уж точно. Мы с Олегом совершенно потеряли Левку из виду. Даже огонек его свечи. И Левка застрял окончательно, как тому и положено было быть. И вот тут мы с Олегом начали нашего ученого тянуть за веревку, вытаскивать. Короткое пальто завернулось ему на голову и Левку удалось с трудом вырвать. Даже невозмутимый Олег перенервничал, пока мы Левку тащили. Что, если веревка лопнет? Или развяжется? Ни я, ни тем более Олег до Левки не доберемся.

— Он ведь задыхался! — даже сейчас переживал Олег.

— Свеча у него потухла,— напомнил я другу.

Мы Леву, конечно, вытянули. Ну и видик у него был: вся пыль палеолита, всего геологического календаря была на Левке — на его лице, волосах, на одежде.

— Наверное, мы не туда двинули,— отдышавшись, сказал Лева.

Когда после других различных приключений с люками, входами и переходами покинули подземелье и вернулись в «подлунный мир», был одиннадцатый час.

В Кремль так и не попали, как вы понимаете. Руководитель сыскного ведомства опричнины Малюта Скуратов сберег от нас свою тайну общения через подземный ход с царем «опричного» государства. Но Левка, закусив губу, упорно будет возвращаться к подземным тайнам. Ему требовался итог.

В начале 1989 года Аполлос Феодосьевич Иванов, бывший сотрудник Управления строительства Дворца Советов, опубликовал в журнале «Наука и жизнь» отрывок из книги, в которой рассказывал о разрушении храма Христа Спасителя и как он со своим другом проник в древний тоннель, ведущий от храма Христа в сторону Кремля и Ваганьковского холма, то есть современного дома Пашкова (библиотека имени Ленина). В тоннеле были «человеческие кости с остатками ржавых цепей... останки неведомых узников, брошенных в подземелье по чьей-то злой воле, может быть, самого Малюты Скуратова». Я откликнулся на эту публикацию фрагментами Левиного дневника и некоторыми воспоминаниями о нашем в 1939 году стремлении проникнуть древним «малютинским» подземным ходом в Кремль. Среди писем, в которых потом обсуждалась наша мальчишеская экспедиция, было одно примечательное из Киева от инженера Рудыка. Он писал:

«У меня появилась интересная и очень простая мысль (не удивлюсь, если кто-то уже думал об этом). Так вот, возник вопрос с профессиональным уклоном: как был построен длинный и очень узкий подземный ход? К тому же он постепенно сужался до такой степени, что в нем застрял «самый маленький и самый щуплый» из ребят, а ведь строили ход, по всей вероятности, взрослые люди. Значит, можно предположить, что ход, прорытый в земле, должен быть гораздо просторнее, чем кирпичный лаз. Напрашивается мысль, что настоящий подземный ход находится совсем рядом с узким лазом, так как рыть широкий проход и сразу же укреплять его кирпичной кладкой гораздо удобнее, а узкий лаз можно строить в этом же проходе... Но в любом случае подземный ход нужно искать рядом с узким лазом. А сужающийся лаз — это не что иное, как ловушка для непосвященных или бежавшего узника. Смешно предполагать, что могущественный Малюта Скуратов ползал на животе на такие расстояния или даже ходил по узким переходам. Ведь с его возможностями допустимо было и настоящий тоннель прорыть».

Спустя более полугода после нашего тайного мероприятия Лева записал: «В первый же подходящий вечер я решил один слазить в подземелье, чтобы исполнить все-таки то, что задумал еще летом». Вот Левка и его характер. Отправился к церкви, но, спустившись по «кривым ступенькам», нашел на дверях «огромный кованый замок».

И вновь, через несколько месяцев, запись: «Я утром с удивлением заметил, что вся верхняя часть церковки, в том числе и купол, окрашены в бежевый цвет. Это сразу мне подсказывало, что нам в церковь не попасть, так как теперь это уже не заброшенная церквушка, а государственный музей».

Почему Лева стремился пойти один? Может быть, мы с Олегом лишали его предельной сосредоточенности?