Вокруг Света 1996 №11

Начиная с первого погружения, он хорошо помнит свое желание говорить под водой. Помнит и остроносую лодку тулонского рыбака, на которой впервые, в семь лет, нанес семейный визит глубинам Средиземного моря. Как другие учатся ездить на лошади или играть в теннис, так старший сын семьи Кусто проводит уик-энды после войны в автономном скафандре среди рыб. Его отец, будучи еще капитаном корвета морского флота Франции, уже начал строить свою легенду, занявшись реставрацией военного судна — «Калипсо». «Мы проводили наши отпуска там, где бросала в это время якорь «Калипсо», в Красном море, в Тихом океане или в любом другом месте. Это казалось нам нормальным», — вспоминал Жан-Мишель. Нормальным было в тринадцать лет лететь самолетом в Аравию, неся ответственность за младшего брата Филиппа и за груз, который надо было уберечь от притязаний таможенников в Джедде. Нормальным было проводить дни в обществе знаменитых ученых и погружаться с ними в морские глубины. Нормальным было видеть, как в кают-компании родного корабля вручался голливудский «Оскар» и «Золотая пальмовая ветвь» фестиваля в Каннах за фильм «Мир тишины», снятый Жак-Ивом Кусто и Луи Маллем. «Нет, тогда я понял, что происходит что-то особенное», — признается Жан-Мишель впоследствии.

Большую семью «Калипсо» объединяла Симона Кусто, скончавшаяся пять лет назад. Жан-Мишель всегда говорит о матери с волнением. «На Амазонке она не ступала на землю в течение десяти месяцев; она дольше всех оставалась на корабле. Он был для нее и домом, и смыслом существования». Первая французская ныряльщица, Симона была женщиной с твердым характером и в то же время сохраняла сдержанность при всех обстоятельствах, до конца скрывая от всех свою неизлечимую болезнь.

Чтобы строить дома и даже города на больших глубинах, Жан-Мишель не только получил диплом архитектора, но и прошел стажировку на судостроительных верфях Сен-Назера с архитектором пакетбота «Франс». Он унаследовал от отца голубые глаза цвета лагуны, где так легко нырять, и упорство в разработке своих идей. Он долго занимался своим проектом Атлантиды, но в конце концов от него отказался: «Зачем лишать себя добровольно дневного света и усложнять общение людей между собой?»

Позже, независимо от судьбы этого проекта, море всегда было рядом с ним, морская тишина была фоном его жизни. «Под водой учишься смотреть, узнавать окружающий мир и уважать его», — говорил он. Экология всегда была на первом месте в жизненной программе архитектора; будучи активным ее поборником, он преподавал этот предмет в двух американских университетах и был пропагандистом экологических знаний по всем Соединенным Штатам. Его лекции были похожи на проповедь: «Экология не должна иметь ничего общего с политикой, поскольку она касается благополучия всего человечества, без деления его на правых и левых. В море мы ведем себя, как банда охотников. Океаны для нас — ничейная территория, где все позволено, вплоть до разрушения естественных ресурсов. Океан в опасности!»

Жан-Мишель говорит, как и плавает, — уважая свое окружение. Но и хорошему оратору нужна подпитка. И он неизменно возвращается на палубу «Калипсо», как будто их связывает незримая пуповина. Снова и снова позволяет он океану поймать себя. И снова — воздушный баллон за спиной и комбинезон ныряльщика, который будто приклеен к его коже, скрываясь время от времени под цивильным костюмом. И так будет всегда.

Жан-Мишель плавал под водой во всех морях мира, от Аляски до мыса Горн. Если к числу «лучших воспоминаний» он относит девять часов, проведенные с дельфинами, своими любимыми животными, то во время жестоких игр с акулами он навсегда запомнил грот, который едва не стал его могилой: «Мой баллон с запасом воздуха случайно открылся, и я не смог дышать. Приемы быстрого всплытия доказали в этот момент всю свою эффективность». Жан-Мишель признается: «Мне не хватило бы десяти жизней, чтобы увидеть все скрытые под водой красоты. Даже два погружения в одном и том же месте никогда не бывают одинаковыми. Подводная жизнь очень напряженная, обстановка постоянно меняется...»

Будучи в постоянном движении, не способный плыть по течению, Жан-Мишель решил посвятить свои «последние пятнадцать деятельных лет» пробуждению интереса молодежи к окружающей среде. «Сегодня дети не умеют мечтать, — сокрушается он, — их занимают наркотики, алкоголь или насилие. Это несправедливо, и, чтобы исправить положение, надо подойти к ним с доверием». Втянувшись в борьбу, от которой он никогда не мог уклониться, убежденный, что взрослые чаще бывают озабочены выгодой, чем экологией, Жан-Мишель взял на себя роль учителя, производителя грез для подростков. Он создает образовательную программу по прикладной экологии, снимает телевизионные сериалы, где действуют молодые люди, которым хочется подражать. Кино давно стало для Жан-Мишеля профессией.