Вокруг Света 2006 №09

Необычную судьбу ей диктовало само имя. Когда у аквитанского герцога Гильома X весной 1122 года родилась дочь, ее назвали Алиенорой в честь матери. Отец последней, виконт Гуго де Шательро, из оригинальности окрестил дочку вместо Элеоноры Алиенорой от латинского alienus — «другой» или «особенный». В 16 лет она была выдана за герцога Гильома, родила ему троих детей и вскоре после этого умерла. Недолго прожили и двое ее сыновей — Гильом и Эгрет, а там и сам герцог, едва успев жениться вторично, простудился на охоте и отдал Богу душу.

После всех этих перипетий Алиенора, старшая дочь покойного, стала богатейшей женщиной Европы. Ей принадлежало герцогство Аквитания, или Гиень, занимавшее обширные территории на юго-западе Франции с полями, виноградниками, мощными крепостями и процветающими портами. Местные жители не считали себя французами: у них был свой язык, в котором «да» звучало не как французское «ой» (в современном произношении «уи»), а как «ок». Поэтому весь юг страны получил название «Лангедок» (язык «ок»). Южные районы были не только богаче, но и культурнее: здесь сохранились отголоски античных традиций, к которым добавились итальянские, арабские и еврейские влияния. В XI веке все это породило изысканную культуру трубадуров, которые впервые за сотни лет сочиняли стихи не на латыни, а на родном языке, воспевая красоту прекрасных донн. Первым из трубадуров считался дед Алиеноры Гильом IX, наплодивший помимо пяти законных детей десяток бастардов. Так что влюбчивость была у Алиеноры в крови. И этому, в общем-то, все благоволило: уже в пятнадцать лет о ее красоте распевали все придворные поэты. К сожалению, до нас не дошло ни одного ее достоверного портрета. По скупым описаниям современников, можно заключить, что аквитанская наследница была невысокой, стройной, с удлиненным лицом и большими темными глазами. Ее особенно украшали густые медно-рыжие кудри, то собранные в тугой узел под сеткой, то свободно спадающие на плечи. Вот почему трубадуры выводили ее имя от слов aigle en or — «золотая орлица». Искушенные в науке соблазнения придворные дамы научили ее пользоваться косметикой, умащать кожу бальзамами и душистыми маслами, а главное — каждое утро умываться холодной водой, что считалось лучшим средством для поддержания красоты. Возможно, не без оснований, поскольку поэты восхваляли Алиенору не только в юности, но и когда ей было далеко за семьдесят.

По сравнению с блестящим аквитанским двором в Пуатье королевский Париж выглядел тогда серым и скучным. Династия Капетингов находилась на престоле уже полтора века, но до сих пор ничем не прославилась. Ее владения охватывали только Иль-де-Франс — «Французский остров» вокруг столицы, а на остальной территории хозяйничали крупные феодалы. И все же король Людовик VI Толстый считался сюзереном герцога Аквитании, владения которого были чуть ли не вдвое больше. Теперь он настаивал на браке Алиеноры со своим сыном, тоже Людовиком. Подумав, южане согласились при условии сохранения вольностей для их дворян и городов. В июле 1137 года в Бордо сыграли веселую свадьбу, на которой девушка, как тогда было принято, впервые встретилась со своим женихом. Людовик был чуть старше (ему уже исполнилось шестнадцать), но казался совсем мальчишкой — худой, бледный, не по годам серьезный. Говорили, что он часами молится, носит под камзолом жесткую власяницу и мечтает отправиться в Святую Землю, чтобы воевать против неверных.

После свадебной церемонии молодожены отправились в Париж, у ворот которого их встретило печальное известие: король Людовик неожиданно скончался. Так Алиенора стала королевой Франции, поскольку ее муж занял трон покойного отца. Но это не принесло ей особой радости: как птица в клетке, красавица тосковала под каменными сводами дворца Сите, пока ее супруг заседал в совете или водил войско против непокорных сеньоров. Ночные свидания с ним были редкими, и она никак не могла забеременеть. И все же после молитв и купания в целебных источниках у Алиеноры родилась дочь Мария. Желанного наследника не было, и придворные начали роптать, особенно когда скучающая королева стала приглашать ко двору провансальских трубадуров. Эти наглецы не только свободно входили в ее покои, но и пели для нее фривольные баллады на своем «окающем» языке. А Людовик и ухом не вел: то ли он действительно любил красавицу-жену, то ли не желал потерять ее громадные владения.

  

Людовик VII принимает крест и отправляется во Второй крестовый поход. Справа — Алиенора и аббат Сугерий. Витраж XIX века из аббатства Сен-Дени

С крестом и мечом