Вокруг Света 2006 №11

Миллионы людей в мире каждый год переезжают с места на место в поисках лучшей жизни или в бегстве от жизни совсем плохой. Каждый отправляется в путь по своим собственным резонам — и становится частицей одного из миграционных потоков, беспрерывно прокатывающихся по планете. В движении этих потоков можно выделить и некие закономерности: они меняют направление, состав, смешивают языки и народы, способствуют подъему экономики или, напротив, ее спаду, когда огромные территории становятся пустыми. Антропологи, историки и демографы могут многое рассказать об этом движении по планете с древнейших времен до наших дней.

Демографы часто отличаются необыкновенным сочетанием остроумия и склонности к возвышенно-обобщающему мышлению. Время от времени они ловко утирают нос журналистам, изобретая точные и образные метафоры для наименования новых демографических процессов. «Западный дрейф» — одна из них.

Речь идет о серьезном повороте в российской истории — именно российской, а не только советской и постсоветской. Со времен основания Российской империи, постоянно расширявшей свою территорию то завоеваниями, то договорами, то «по просьбам трудящихся», потоки переселенцев сотнями лет двигались в основном из центра страны на ее окраины обживать новообретенные малонаселенные земли на юге и востоке. В 70-е годы прошлого века впервые эти потоки развернулись в противоположную сторону. Точнее, миграция всегда шла одновременно во всех направлениях, но соотношение потоков резко изменилось: миграция внутри страны из центробежной становилась центростремительной.

В демографии обычно принято выделять «европейскую принимающую зону»: Москва с областью и прилегающими к ним областями, северная столица с областью, Приволжский округ, некоторые южные регионы. За 13 лет — с 1991 по 2003 год — эта зона приняла, по официальным данным, 1 миллион 879 тысяч человек. Сюда с европейского севера страны и с юга, из республик Северного Кавказа, приехали по 20% мигрантов, но большинство переселенцев — бывшие жители востока России , и так довольно мало населенного. Европейский север нашей страны при этом потерял каждого десятого своего жителя. Причем произошло это только за счет внутрироссийской миграции, не считая уехавших в другие страны. На Дальнем Востоке пустеют Якутия, Магаданская область, Чукотка, Сахалин, Камчатка. «Перевалочной зоной» для дальнейшего движения на запад стали Урал и Западная Сибирь — они постоянно отдают людей в «принимающую зону», но совсем недавно сами еще больше принимали приезжих с востока. К «перевалочной зоне» также относят и кольцо областей вокруг Москвы, которое наряду с приемом также постоянно отдает население в центр.

Обычно южные области с мягким климатом и урожайными землями весьма соблазнительны для переселенцев (разумеется, если в них не слишком напряженная и опасная обстановка). К сожалению, южные регионы Дальнего Востока, стратегически очень важные из-за своей близости к Китаю , никакой притягательностью для мигрантов-соотечественников не обладают. Эти области даже не в состоянии на время затормозить опустение всего региона в целом. Частично, как полагают многие демографы, в этом повинна инфраструктура Дальнего Востока, производная от жестко централизованной организации всей жизни при советской власти. Транспортные сети были ориентированы на вертикальные связи с далеким административным центром в гораздо большей степени, чем с близкими соседями. Особенно сильно это до сих пор ощущается на окраинах страны. В этом же и причина тотальной сконцентрированности миграционных потоков на столичном регионе. Это тоже побочное следствие централизации и экономической, административной и культурной жизни.

Фактически Сибирь и Дальний Восток все больше превращаются в пустующие пространства с вкраплениями «обжитых островов». И это — упрек в адрес практически полного отсутствия миграционной политики государства. Впрочем, и прежняя политика, достаточно активная, не привела к плотному заселению окраинных территорий. Десятками лет она сводилась или к насильственному перемещению больших масс людей, или к тактике «длинного рубля». В результате жители чувствовали себя временными поселенцами и мечтали в конце концов вернуться «на материк».

Куда ведут дороги?