Вокруг света на 'Коршуне'

Скоро наверху показался адмирал и поднялся на мостик. Все ждали, что он прикажет сделать какое-нибудь учение, но он вместо того приказал снарядить баркас и два катера и велел отправить гардемаринов кататься под парусами. Приказано было делать короткие галсы и проходить под кормой "Коршуна".

Ветер был порывистый и довольно свежий. Часто налетали шквалики. Кошкин отправился на баркасе, а Быков и Ашанин на катерах. Как только что шлюпки отвалили от борта и понеслись по рейду, Кошкин и Быков взяли по одному рифу у парусов, но Ашанин находил, что рифы еще рано брать, и понесся на своем катере впереди всех. Какое-то жуткое и вместе с тем приятное чувство охватило Володю, когда катер, накренившись, почти чертя бортом воду, летел по рейду под парусами, до места вытянутыми, хорошо вздувшимися, послушный воле Ашанина, который сидел на наветренном борте на руле. Все гребцы, как обыкновенно водится, сидели не на банках, а внизу, так что видны были одни их белые шапки. Шкоты были на руках у двух матросов. По временам налетали порывы, и надо было держать ухо востро, чтобы не перевернуло катер. И Ашанин, весь нервно приподнятый, полный задора юного моряка, словно бы тешил себя этими сильными ощущениями близости опасности и точно играл ею, вовремя приводя к ветру, когда налетали порывчики. Он сделал большой галс, дал поворот оверштаг и несся к "Коршуну" далеко впереди двух своих товарищей.

- Смелый этот юноша! - отрывисто проговорил адмирал, любуясь катером Ашанина и обращаясь к стоявшему около капитану. - Только, того и гляди, перевернется... Рифы надо брать... Пора рифы брать. Ветер все свежеет... И чего он не берет рифов! - вдруг крикнул адмирал, словно бы ужаленный, и глаза его метали молнии, и лицо исказилось гневом. - Он с ума сошел, этот мальчишка! Набежит шквал, и его перевернет!

И в гневном голосе его звучали тревожные ноты.

Еще минута-другая... и катер, совсем лежавший на боку и чертя бортом воду, пронесся под кормой.

- Рифы... Два рифа взять! - рявкнул адмирал таким голосом, что все на "Коршуне" вздрогнули, и при этом взмахнул своей рукой, указывая на паруса катера.

Ашанин только слышал какой-то рев, но не разобрал, в чем дело, и рифов не брал. Катер его несся дальше, и он, весь возбужденный, зорко смотрел по сторонам, сторожа порывы.

- Сигнал... Катер к борту! - крикнул адмирал.

Подняли позывные катера.

- Нас требуют, ваше благородие, - доложил Ашанину унтер-офицер, увидевший позывные.

- К повороту! - скомандовал Ашанин.

Адмирал не отрывал глаз от бинокля, направленного на катер, и нервно вздергивал и быстро двигал плечами. Положение катера беспокоило его. Ветер крепчал; того и гляди, при малейшей оплошности при повороте катер может перевернуться. Такие же мысли пробежали в голове капитана, и он приказал старшему офицеру посадить вельботных на вельбот и немедленно идти к катеру, если что-нибудь случится.

Но ничего не случилось. Катер лихо дал поворот и летел домой к корвету. И адмирал сердито и в то же время одобрительно проговорил:

- Этот сумасшедший мальчишка отлично управляется со шлюпкой.

Через пять минут катер был у борта, и Володя выскочил на палубу, несколько сконфуженный и недоумевающий, зачем его потребовали: кажется, шкоты были вытянуты до места, повороты правильны, и концов за шлюпкой не болталось.

- Адмирал на вас освирепел, голубчик, - участливо предупредил мичман Лопатин.

- За что?

- Зачем рифов не взяли. В самом деле, вы жарили, как отчаянный.

- Гардемарин Ашанин! пожалуйте сюда-с! - раздался окрик адмирала.

Ашанин быстрой походкой направился к мостику.

- Да бегом, бегом-с, когда вас зовет адмирал!.. - крикнул адмирал.

Ашанин благоразумно рысью взбежал на мостик и, приложив руку к козырьку фуражки, остановился перед адмиралом. Адмирал уже отходил. Во-первых, катер благополучно вернулся и, во-вторых, сам смелый, он любил смелость. Взглядывая на это раскрасневшееся, еще возбужденное лицо Ашанина, на эти еще блестевшие отвагой глаза, адмирал словно бы понял все те мотивы, которые заставили Ашанина не видать опасности, и не только не гневался, а, напротив, в своей душе лихого моряка одобрил Ашанина. Ведь и сам он в молодости разве не сумасшествовал точно так же и не выезжал в бурную погоду на маленькой шлюпке под парусами? Тем не менее он считал своим долгом в качестве адмирала "разнести" Ашанина и потому, напуская на себя строгий вид, проговорил:

- Скажите, пожалуйста, вы с ума, что ли, сошли?

И так как Ашанин не счел возможным отвечать на такой вопрос, то адмирал продолжал:

- Только сумасшедшие могут не брать рифов в такой ветер... Только безумные молодые люди! Разве вы не понимали, какой опасности подвергали и себя и, главное, людей, которые были под вашей командой?

Такая постановка обвинения очень задела Ашанина, и он с живостью ответил:

- Я не думал, ваше превосходительство, чтобы была опасность.

- Не думали?! Что ж, тогда, по-вашему, опасность? Когда бы вы в море очутились, а?

- Я, ваше превосходительство, как видите, не очутился в море! проговорил Володя.