Вокруг света на мотоциклах

Поздно вечером мы приехали в маленький городок Турня-над-Бодвоу, построенный вокруг большого цементного завода, и Клаудио отвел нас в дом родителей няни его детей. Это был большой дом с террасой, и за ним имелся огород, где росли всякие овощи. Саба Капоштас напоминал седого Джека Николсона, а у его жены Марии было очень доброе лицо с сияющей улыбкой, и она прекрасно знала английский. «Я язык в школе учила, — сказала она, — вот только возможности куда-нибудь съездить, чтобы поговорить по-английски, у меня не было».

Это удивительные люди, совершенно независимые: они держали кур и свиней на колбасу и ветчину. Эван наконец-то повеселел. «Такой милый дом, — сказал он. — Такие теплые, гостеприимные люди».

Дом и огород Эвану очень приглянулись. Ему понравилась сама атмосфера этого места, доброта и искренность хозяев, которые с распростертыми объятиями впустили, по сути, совершенно незнакомых людей в свою жизнь.

Мария приготовила на ужин традиционные словацкие блюда: острый томатный суп с паприкой, свиную отбивную из мяса собственных животных и пирог. «Мой муж такую еду обожает, — сказала она. — Ешьте побольше. Завтрак будет только утром».

«Золотые слова», — сказал Эван.

Пока мы ели, Мария показывала семейные фотографии, рассказывала о пятерых своих детях и о том, как они всей семьей работали на цементном заводе. Еще она сказала, что у нее есть семидесятилетний друг по переписке из Эдинбурга. Они общаются уже тридцать лет, но еще ни разу не встречались.

После ужина Саба, хитро улыбаясь, поманил нас вниз и завел в гараж. Там он переставил свою «Ладу» к дверям, и стала видна лесенка, ведущая в подпол. Мы протиснулись сквозь маленькую дырку в бетонной стенке и оказались в просторном подвале, который этот хозяйственный человек обустроил прямо под домом. Вдоль стен стояли дубовые винные бочки, увешанные медалями, которые он получил за красное и белое вино из урожаев собственного виноградника. И это еще не все. Весь свод был уставлен бутылками домашнего фруктового и пшеничного шнапса, коньяка и яблочного сидра, и каждый напиток можно было продегустировать.

«Ну ничего себе! — прошептал мне Эван. — Нет такого алкогольного напитка, который бы он не производил. Если здесь зажечь спичку, на воздух взлетит вся страна».

Саба с гордостью продемонстрировал колодец, который сам выкопал, чтобы не таскать воду от городской колонки, — на это у него ушло пять лет. Колодец был каменный, глубиной футов 12, и воды в нем было футов 5 — ею он поливал огород. Потом мы вернулись в дом, уселись на кровать, и Саба стал показывать нам фотографии своей дочери Каролины и рассказывать разные истории из ее детства. Именно она работала няней у Клаудио.

Утром мы съели приготовленный Марией завтрак, и они с Сабой повезли нас на машине смотреть городок. Показали школу, в которой учились, фрески в местной церкви, брошенные дома с окнами без стекол и даже без рам, которые, по всей видимости, были украдены цыганами.

«Мы, словаки, много и тяжело работаем, чтобы обустроить свою страну», — говорил Саба, а его жена переводила. «А этим цыганам только бы песни петь да плясать, и больше ничего», — неодобрительно добавил он. Мы с Эваном переглянулись на заднем сиденье. Нам этот образ жизни казался вполне нормальным, и было неприятно, что к несчастному кочевому народу везде так нетерпимо относятся.

В конце концов, мы распрощались с приветливыми хозяевами и поехали дальше к границе, надеясь на этот раз обойтись без проблем. Два часа спустя Словакия была позади, и осталось только дождаться разрешения на въезд на Украину. Вдруг подбежал Расс с сообщением от Сергея, нашего русского связного.

«Так, дело вот в чем, — сказал Расс. — Таможенники принимают только оригиналы регистрационных документов на транспорт, а у нас ксерокопии. Оригиналы есть у BMW и «Мицубиси». Если здесь не пропустят, единственное, что останется — поворачивать обратно, потом ехать на север в Польшу, а потом через Белоруссию и Россию — в Казахстан».

Этот объезд увеличивал наш путь на несколько тысяч километров, но, по словам Сергея и Расса, украинские таможенники не сдавались. Палило солнце, и мы были потные и грязные. Зажатые между огромными фурами, извергающими тучи дизельных паров, мы застряли на нейтральной территории без еды и почти без воды, не зная, что делать дальше. Эван психовал, и я думал, не мог ли так его разозлить какими-нибудь своими словами. Чтобы остаться одному и подумать, как быть дальше, я тихонько откололся от остальных и направился к стоящим в сторонке потрепанным туалетам. За ними я наткнулся на старого словака, который назвался художником. На нем были солнечные очки в оправе под золото и грязноватая нейлоновая рубашка. Еще он помнил пару слов на немецком, который я сам знал совсем немного.

«Ukraine nicht gut. Grosse Mafia. Viele probleme», — предупредил он. Чтобы усилить впечатление, художник поднял два пальца и изобразил пистолет. «Бах, бах, — сказал он, вроде как стреляя в воздух, и отрицательно потряс головой. — Mafia alles Ukraine».